— Дядя Френсис! — закричала она и бросилась ему на шею.

— Каролина! — воскликнул лорд Милборн. — Вот не думал, что найду тебя здесь, и уж тем более не ждал такой горячей встречи. Я слышал, что ты теперь стала светской дамой, и каждый день в Валкен-хаус щеголи устраивают дуэли.

— Дядя Френсис, зачем вы меня дразните, — сказала Каролина, схватив его под руку. — Что же до щеголей, так мне до них дела нет. Среди них я не встретила ни одного и вполовину такого же привлекательного, как вы, милорд.

— Умеешь польстить! — сказал лорд Милборн и взглянул на нее с любовью.

Он был давним другом маркиза и знал Каролину еще с пеленок. Хоть он и не доводился ей родственником, Каролина называла его дядей Френсисом с того времени, как начала говорить. В пятьдесят пять лет лорд Милборн, высокий, представительный, был, по мнению Каролины, да и многих других женщин, очень привлекательным мужчиной, но все попытки привести его к алтарю кончались неудачей. Он жил один в огромном доме и самостоятельно управлял обширными поместьями, хотя неизменно находилось с дюжину милых женщин, желающих развеять печаль, таящуюся в глубине его глаз, и ищущих возможности избавить его от одиночества и замкнутости, которые, казалось, стали неотъемлемой частью его натуры.

Дом лорда Милборна Каролина считала самым лучшим в мире — после своего. Сейл-парк, резиденция графов Милборнов в течение четырех столетий, был перестроен в годы правления королевы Анны. Теперешний дом из кирпича сочного красного цвета, украшенный искусной резьбой, стоял среди парков столь дивной красоты, что слава о них долетела до Европы. Даже из далекой Италии художники присылали письма с просьбой разрешить им посетить Сейл-парк и увидеть его красоты.

Каждый год Каролина с родителями проводила много счастливых недель в гостях у лорда Милборна. Но, даже будучи ребенком, Каролина чувствовала, как временами радушного хозяина и любимого участника ее игр охватывала глубокая грусть. Когда же наступала пора возвращаться домой, Каролина понимала, что они оставляют одинокого человека — одинокого, несмотря на великолепие и красоту его огромных владений.

Вместе с весело щебечущей Каролиной лорд Милборн вошел в дом, прежде чем маркиз, услышав звук голосов, поспешил им навстречу.

— Добро пожаловать в Мандрейк, Френсис, — сказал он. — Заходи в гостиную, а я пошлю за вином. Серена наверху, но ее немедленно известят о твоем приезде.

По-прежнему повиснув на руке лорда Милборна, Каролина прошла с мужчинами в прелестную комнату, окна которой выходили на розарий.

— Так вы действительно завтра уезжаете? — спросил лорд Милборн.

— Действительно уезжаем; более того, мы решились плыть в Кале на новом корабле — пароходе, — ты же знаешь, они начали ходить два месяца тому назад.

— Я слышал, они очень комфортабельны, — ответил лорд Милборн. — При хорошей погоде плыть на таком корабле меньше четырех часов. Но не боится ли миледи?

— Серена говорит, что не боится, — сказал лорд Валкен, — и потом, не такие уж мы старые развалины, чтобы не отважиться испробовать что-то новое. Хотя после общения с Каролиной вполне можно поверить в то, что мы отстали от жизни.

— Очень хорошо вас понимаю, — сказал лорд Милборн, — ибо я слышал, что Каролина взбудоражила весь Лондон. В клубах только и разговоров, что о ее красоте, а матери с дочерьми на выданье готовы умереть с досады.

— Дядя Френсис, что вы такое говорите? — запротестовала Каролина, краснея.

— Что ж, если понадобится драться на дуэли, чтобы защитить твою честь, — сказал лорд Милборн, — можешь на меня рассчитывать: я по-прежнему считаюсь приличным стрелком — каким бы дряхлым ни был.

— Давайте прекратим разговор о дуэлях, — быстро прервал его лорд Валкен. — Во время нашего отсутствия Каролина обещала хорошо себя вести. Френсис, расскажи лучше о себе. Мы ждали тебя позавчера.

— И я бы непременно приехал, — ответил лорд Милборн, — если бы меня не задержало одно дурацкое убийство.

Каролина застыла на месте.

— Такова расплата за звание главного судьи, — беспечно сказал лорд Валкен. — Кто-то из наших знакомых?

— О нет, уверяю вас, это совершенно рядовой человек. Стряпчий по фамилии Розенберг. Он был убит примерно в четырех милях от Севенокса; мне пришлось два дня допрашивать свидетелей — термин, надо сказать, неудачный, потому что, как всегда, не нашлось ни одного мало-мальски расторопного человека, который видел бы, как совершалось преступление.

— Нашли убийцу? — спросил лорд Валкен.

— Нет. Как ни странно, были попытки обвинить молодого Брикона. Помнишь его отца, Джастин? Это был утомительный, тяжелый человек. Лет двадцать тому назад мы с ним как-то поспорили из-за кулачного боя. Разумеется, он оказался неправ. Борец, на которого он поставил, нарушил правила еще в начале боя, но Брикон был невозможно упрямым, и, поскольку я оказался прав, он перестал со мной разговаривать, а на следующий год умер. По-моему, в связи с его смертью ходили какие-то слухи, но какие именно — сейчас не могу припомнить.

— Так ты говоришь, что его сына обвиняют в убийстве? — спросил лорд Валкен.

— Ну не совсем так, — ответил лорд Милборн. — Ситуация очень странная. Этот человек, Розенберг, был убит ножом. Ко мне явились двое и заявили, что от кого-то слышали, будто в тот вечер Розенберг должен был встретиться с лордом Бриконом. Они то ли не могли, то ли не хотели назвать, кто им это сказал, но настаивали на том, что это правда. Лично я думаю, что им заплатили за то, чтобы они назвали имя Брикона, но доказать это не удалось. Разумеется, у Брикона было превосходное алиби.

— Есть причины считать, что этот Розен… или как его там… хотел встретиться с Бриконом?

— Насколько мне удалось выяснить, никаких. У убитого не было при себе никаких бумаг, а клерк из Линкольн-инн знал только, что Розенберг в то утро получил обрадовавшее его письмо и днем уехал в почтовой карете. Он не сообщил, куда едет; сказал только, что вернется в контору утром.

— Ну, мне это убийство представляется неинтересным, — сказал лорд Валкен. — А, вот теперь есть чем подкрепиться, — добавил он, так как распахнулась дверь, и вошел дворецкий в сопровождении двух слуг — они несли серебряные подносы, уставленные блюдами с холодным мясом и дичью.

— Дядя Френсис, а кто обнаружил тело? — спросила Каролина.

— А, так ты, Каролина, интересуешься преступлениями? — повернулся к ней лорд Милборн. — Не знаю, можно ли вести такие разговоры в присутствии юных леди, но, как ни странно, здесь и кроется самый загадочный эпизод во всей этой истории. Беднягу Розенберга нашел джентльмен по имени сэр Монтегю Риверсби. Должен сказать, что никогда раньше о нем не слышал. Он оказался человеком очень неприятным, скользким и держался с излишней уверенностью, так что возникали сомнения в том, что уверенность эта подлинная, — не знаю, понятно ли вам, о чем я говорю. Он попытался увильнуть от свидетельских показаний, но я настоял. Судя по всему, в тот вечер вместе с двумя грумами он разыскивал в лесу некую леди.