Соседа выписали, и Иван остался в палате один. Он бродил взад-вперед по тесному четырехметровому пространству, как узник по тюремной камере. Перед глазами его стояла Лидия, ее бледное лицо, каштановые волосы, грустные зеленые глаза, тонкие кисти. Он не мог ни есть, ни спать, только все думал, понимая, что именно так и сходят с ума.

В какой-то момент Иван почувствовал, что смертельно устал. Ему захотелось лечь и ничего больше не видеть и не слышать. Он залез под одеяло, закрыл глаза. На него тут же навалился полубред-полусон. Лидия. Она шла по темному двору к нему навстречу. На губах была улыбка. В спину ей что-то ярко светило, не то фонарь, не то луна. Силуэт ее на фоне этого света казался четким, точно нарисованным тушью.

– Лида! – прошептал Иван, не веря своему счастью. – Ты не призрак! Ты есть. Ты пришла…

Она продолжала двигаться ему навстречу, он протянул к ней руки. Оставалось всего десять шагов, не больше. Внезапно свет погас, наступила тьма. Он больше не видел ее.

– Лида! Ты где? Пожалуйста, не исчезай! Пожалуйста!

Иван напрягал глаза, стараясь разглядеть что-нибудь в кромешной мгле, но вокруг была пустота.

– Лида-а! – крикнул он и очнулся…

В палате было светло. Яркий свет полной луны бледно-золотым потоком вползал в окно и спускался на стены и пол. Иван, мокрый от пота, сел на кровати. Его охватило какое-то невероятное лихорадочное возбуждение, руки дрожали, во рту было сухо. Он с трудом встал и сделал шаг к окну. Голова кружилась, ноги были ватными. Но он все же добрался до подоконника и выглянул во двор. В ярком лунном свете хорошо была видна скамейка. Дождь закончился, сильный ветер низко нагибал обнаженные ветки клена.

Иван, не отрываясь, смотрел и смотрел сквозь стекло. Внезапно ему стало казаться, что на скамейке кто-то есть! Он отчетливо различил хрупкую темную фигурку, скрючившуюся на конце лавочки. Сердце его скакнуло вниз и заколотилось бешеными ударами. Лидия?! Это она? Фигурка шевельнулась, он мог поклясться, что различает очертания женского тела – голова в беретке, пальто, нога закинута за ногу.

В следующее мгновение Иван выбежал из палаты. Коридор был пуст, на посту дремала пожилая медсестра, Оксана Степановна. Иван на цыпочках прокрался мимо нее. Вышел на лестницу. Он молил Бога только об одном – чтобы дверь корпуса оказалась открытой. На его счастье, она была заперта на щеколду. Иван тихонько отодвинул засов и шагнул на залитое лунным светом крыльцо. Тут же на него налетел порыв ветра, едва не сбив с ног. Иван ощутил, как его пронизывает насквозь холод, но, не обращая на это внимание, двинулся по асфальтовой дорожке к скамейке. Шаг, еще шаг. Он уже хорошо различал знакомое, родное лицо, видел красные пуговицы на черном пальто, каштановые кудри, выбивающиеся из-под берета.

– Лида! – Он бросился к ней, едва не упал, остановился у края скамейки, пораженный, счастливый до глубины души.

– Тихо! – Она приложила палец к губам.

– Это ты? Где ты была? Я искал тебя! Мне сказали, тебя здесь нет. Мне сказали… сказали ты умерла… давно… Лида, милая! Я ничего не понимаю… – Иван сел на корточки перед ней. Он целовал ее туфли, прижимался щекой к колючей шерсти пальто.

– Тихо, – повторила она еще раз и провела ладонью по его волосам. – Сядь. Садись.

Иван послушно сел рядом, пожирая ее глазами.

– Объясни мне! Что происходит? Куда ты делась?

– Это трудно понять, – тихо сказала Лидия.

– Объясни, я пойму, – проговорил он.

– Тебе сказали правду, – все таким же едва слышным, шелестящим голосом произнесла она.

– Какую правду? Кто сказал?

– Санитарка. Тетя Даша.

– Санитарка? С картами которая?

Лидия кивнула.

– Она сказала, что ты умерла три года назад, а до этого лежала в кардиологии!

Лидия смотрела на него и молчала. Он тоже молчал.

– Ты что… ты хочешь сказать, что…

Он протянул руку и дотронулся до ее плеча. Ощутил под пальцами живую плоть и улыбнулся.

– Но ты же не призрак? Это бред. Я могу дотронуться до тебя. Я тебя вижу.

– Теперь это можно сделать только ночью. И только при полной луне.

Он смотрел на нее, округлив глаза.

– Почему?

– Послушай, я умерла три года назад. Я призрак, привидение. Меня нет. Ты утром проснешься – и меня не будет. Мы можем видеться только раз в месяц по ночам.

– Раз в месяц? – Иван с трудом дышал. – Разве бывают привидения?

– Как видишь. – Лидия слабо улыбнулась.

– Плевать, – произнес он и тоже улыбнулся. – Хоть ты призрак, хоть кто. Мне все равно. Я… я люблю тебя. Лида, я тебя люблю, ты все, что есть у меня в жизни.

– Какой же ты глупый, Ваня, – она пристально заглянула ему в глаза, – как можно любить того, кого нет?

– Но ты же есть! Ты говоришь со мной!

Иван чувствовал, что замерзает. Его бил озноб. Пальцы оледенели. Но он продолжал сидеть и словно зачарованный смотрел на Лидию. Она что-то шептала, он почти не разбирал слов. Его охватила эйфория. Пусть они там все хоть лопнут, он ее нашел! Вот она, рядом. Он никуда ее не отпустит, досидит с ней до рассвета, дождется, пока луна исчезнет. И они будут вместе. Всегда, всегда…

– Всегда, – пробормотал Иван и облизал пересохшие губы. У него зуб на зуб не попадал.

– Ты бредишь, – испуганно проговорила Лидия. – Ты… – Она приложила руку ему ко лбу. – О господи, ты как кипяток. Зачем… – она не договорила и с тоской оглянулась по сторонам.

– Лидия… – продолжал бессвязно бормотать Иван.

Ему показалось, что ночь кончается, он схватился за ее руку, тоже ледяную.

– Я не пущу тебя… не отдам… не…

Порыв ледяного ветра заткнул ему рот. В груди возник ком и начал разрастаться, не давая сделать даже малейший вздох. Иван больше не видел Лидию, он ничего не видел. Все утонуло в белом тумане. Он почувствовал, что его тело стало невесомым, отделилось от земли и точно плывет по воздуху. А дальше все растворилось и угасло.

Снова над ним был белый потолок. Но было тихо, ни звука. Только что-то тикало мерно и навязчиво. Иван хотел окликнуть Лидию, но изо рта вырвалось лишь хриплое мычание. Дышать было тяжело и больно.

– Молчите. Вам нельзя говорить, – над ним склонилось женское лицо в маске.

Иван все же вздохнул с трудом и услышал явственный свист. Тиканье продолжалось, и он понял, что тикает у него в голове. Женщина обтерла его лоб марлей и поднесла к пересохшим губам ложечку с водой.

– Пейте. – Он послушно глотнул и тут же зашелся хриплым неудержимым кашлем. – Пневмония у вас, двухсторонняя, крупозная, – с жалостью сказала женщина, – трое суток были без сознания. В рубашке, видно, родились. Санитар вас во дворе нашел, ночью на скамейке, раздетого, полумертвого. Еще пятнадцать минут – и не вытащили бы.