Когда ведущие канала Fox News провозглашают, что США должны использовать усиленные методы допроса, а те, кто против, ставят безопасность страны под угрозу, они имеют в виду необходимость жесткого физического обращения с людьми, которые реально планируют убить максимально возможное число невинных граждан. Но когда ведущие MSNBC отстаивают противоположную позицию, они подразумевают, что жертвами пыток оказываются мелкие функционеры «Аль-Каиды» или невиновные, схваченные по доносу кого-то, кто хотел свести с ними личные счеты.

Позиция и тех, и других по вопросу использования конкретных методов допроса, скорее всего, была бы различна и в тех случаях, когда связь допрашиваемого с террористами установлена достоверно. Когда, к примеру, Дик Чейни говорит: «Я больше беспокоюсь о преступниках, которых отпустили [из Гуантанамо], чем о тех немногих, кто на самом деле невиновен» [13], — он выражает ценностные установки, с которыми мало кто из левых согласился бы. Однако в ситуации, когда, пользуясь емкой терминологией Эша, участники полемики реагируют на «разные объекты суждения», усиливаются разногласия по этому вопросу и усугубляется демонизация противоположного лагеря.

Итак, игнорирование того, что оппоненты фактически реагируют на очень отличающиеся объекты суждения, усугубляет взаимное непонимание и подпитывает дальнейшее противостояние. Оно заставляет оппонентов строить необоснованные негативные гипотезы о ценностях, убеждениях, сострадательности, искренности друг друга — гипотезы, которые неизбежно ведут к обострению конфликта. Участникам конфликтов — и отдельным людям, и группам — часто советуют посмотреть на вещи глазами оппонента. Давать такие советы легко, но воплощать их в жизнь трудно. Однако те, кто мудрей, могут постараться отделить разногласия по поводу фактов и интерпретаций от разногласий по поводу ценностей и предпочтений.

Тенденциозность в восприятии объективности и тенденциозности

Седьмого ноября 2000 года многие американцы ложились спать с мыслью, что кандидат Демократической партии Эл Гор избран президентом страны. Но проснувшись следующим утром, они узнали, что кандидат Республиканской партии Джордж У. Буш слегка обогнал Гора в решающем штате, Флориде, с ее двадцатью девятью голосами выборщиков, и тем самым получил достаточный перевес, чтобы праздновать победу. Поскольку преимущество Буша во Флориде было мизерным (меньше половины процента от всех поданных голосов), штабы обоих кандидатов развернули активные боевые действия на юридическом фронте, результатом которых стало решение Верховного суда Флориды о ручном пересчете голосов во всем штате.

Однако уже на следующий день Верховный суд США распорядился приостановить исполнение решения суда штата, а несколько дней спустя и вовсе отменил пересчет. Мнение большинства членов Верховного суда гласило, что одобрение пересчета было бы нарушением пункта о равной защите 14-й поправки к Конституции.

Демократы раскритиковали это решение, заявив о тенденциозности суда, пятеро членов большинства и четверо членов меньшинства которого разошлись по линии идеологического раскола между республиканцами и демократами. Один из правоведов заметил, что не знает «никого, кто бы считал, что в случае перемены сторон, то есть если бы Гор оспаривал решение о пересчете, принятое республиканским Верховным судом Флориды», прореспубликанское большинство Верховного суда США применило бы «принцип конституционного права таким неожиданным и изобретательным образом, чтобы отдать победу Гору» [14]. Многим показалось подозрительным, что прореспубликанское большинство суда внезапно апеллировало в этом деле к верховенству федерального органа власти, несмотря на частые возражения республиканцев против «судейского активизма»*****, отстаивание ими правовой самостоятельности штатов и узкого толкования пункта о равной защите.

Хотя почти все демократы считали решение большинства идеологически и мотивационно тенденциозным, пятеро судей Верховного суда США, поддержавших это решение, смотрели на дело иначе. Они настаивали, что здесь имело место беспристрастное применение закона. Судья Кларенс Томас, выступая вскоре после случившегося перед студентами в Вашингтоне, поведал аудитории, что решение не было связано с идеологическими пристрастиями [15]. Судья Антонин Скалиа выражал еще большее пренебрежение к любым претензиям такого рода, на встрече в Уэслианском университете посоветовав «уже наконец смириться с этим» [16].

Как видно из специальных исследований, эти пятеро членов большинства суда в деле «Буш против Гора» едва ли составляют исключение. Ли и одна из его бывших аспиранток, Эмили Пронин, спрашивали испытуемых, насколько они подвержены тенденциозности, свойственной человеческим суждениям. В частности, им зачитывали такой пассаж: «Когда люди думают о своих успехах в учебе или в работе, они демонстрируют склонность к самовозвеличиванию. Иными словами, они склонны приписывать успехи себе и снимать с себя ответственность за неудачи; они рассматривают свои успехи как результат личных качеств вроде целеустремленности или особых дарований, а свои неудачи — как результат внешних факторов, например завышенных требований начальства или низкого качества преподавания». После чего испытуемых просили оценить, насколько они склонны к этой и еще семнадцати разновидностям тенденциозности.

Вы, наверное, могли бы предугадать их ответы. Среднестатистический американец (особенно сторонник демократов) питает сомнения в объективности прореспубликанского большинства в решении об отмене пересчета голосов во Флориде, так и респонденты в этом исследовании полагали, что остальные более подвержены тенденциозности, чем они сами [17]. Иначе говоря, тенденциозность гораздо легче опознать в других, чем в самом себе. Или, как сказано в Евангелии от Матфея (7:3), «и что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?»

Таким образом, важным первым шагом к обретению мудрости является признание, что тенденциозность не есть нечто, что существует только в чужом глазу. Она искажает и ваше зрение тоже. И дело не в том, что мы слепы к своей предвзятости, потому что склонны к самооправданию или хотим быть о себе хорошего мнения. Эти мотивы, конечно, присутствуют, о чем мы еще будем говорить в третьей главе. Но ими вопрос не исчерпывается. Более глубокая проблема в том, что, когда мы всматриваемся внутрь себя, мы не видим следов влияния эгоистической тенденции на сам процесс осмысления относящихся к делу фактов и аргументов (этот процесс не осознаётся!). В итоге мы убеждены, что, хотя наши выводы и согласуются с нашим личным интересом и интересами нашей группы, эти соображения если и играли какую-то роль в нашем анализе, то минимальную. Мы убеждены также, что объективный вывод, в силу простого совпадения, оказался наиболее выгоден для нас и для таких, как мы.

Наибольшее влияние наивный реализм оказывает тогда, когда наши взгляды максимально расходятся с взглядами наших оппонентов. Это было хорошо показано в одном простом исследовании, которое мы провели вместе с Эмили Пронин. Сначала мы провели опрос большой группы респондентов, чтобы узнать позицию участников по разным проблемам вроде «позитивной дискриминации»******, смертной казни или права на аборт, а также одобрительно ли они относятся к разным известным политическим деятелям и средствам массовой информации. Все участники отвечали на одни и те же вопросы.