Полученные результаты были однозначны и красноречивы. И белые, и представители меньшинств считали, что раса другой группы респондентов помешает им ясно видеть проблемы. Но ни одна группа не думала о своей собственной расовой принадлежности как об источнике тенденциозности, а представители меньшинств даже считали, что их расовая принадлежность — уникальный и важный источник знаний по обсуждаемым проблемам.

То же распределение ответов обнаружилось, когда мы опросили членов университетской сборной спортивной команды и студентов, занимающихся спортом просто как любители. На этот раз вопрос был гораздо менее эмоционально заряженным: должен ли новый тренировочный центр быть доступным только членам официальной команды или всему населению студгородка. Члены обеих групп настаивали, что мнение другой группы более тенденциозно в силу личной заинтересованности, а что их собственное положение (участие или неучастие в сборной) делало их точку зрения более компетентной и обоснованной. Таким образом, дело не просто в том, что люди полагают себя менее подверженными тенденциозности, чем другие (особенно если другие занимают противоположную позицию по спорному вопросу). Люди к тому же склонны думать, что то, что затуманивает суждение других, служит дополнительном источником правильного понимания для них самих! В противоположность этому мудрый человек осознает, что у каждой монеты две стороны: выигрышное положение, позволяющее лучше видеть одни вещи, может помешать видеть другие, которые лучше видны с иной точки обзора.

А как же честность и беспристрастность?

В 2012 году в серии чемпионских игр Национальной бейсбольной лиги команда «Сент-Луис Кардиналс» отстаивала свой чемпионский титул в матчах с будущими чемпионами — командой «Сан-Франциско Джайентс». При этом фанаты сан-францисской команды громко сетовали, что спортивный комментатор канала Fox Sports Джо Бак предвзято относится к их команде. Причина лежала на поверхности: Бак ранее проработал шестнадцать лет комментатором игр «Кардиналс», а его отец, легендарный Джек Бак, комментировал игры «Кардиналс» на протяжении почти полувека. Защищаясь от обвинений в ангажированности, Бак сказал: «Если другим будет от этого легче, то же самое мне говорят в Сент-Луисе. Мне говорят, что я против „Кардиналс“» [22]. И добавил: «Меня обвиняют в тенденциозности, кто бы ни играл в Мировой серии. За все эти годы мне говорили, что я болею за Анахайм, Филадельфию, Бостон, Нью-Йорк. И так же говорили, что я болею против Анахайма, Филадельфии, Бостона, Нью-Йорка. Так уж оно все устроено» [23].

Разумеется, обвинения в ангажированности выходят далеко за рамки спорта. Если вы хоть немного следите за политикой, вам, возможно, знакомо следующее впечатление. Во время президентских дебатов вы видите, как ваш кандидат приводит убедительные доводы, тогда как его оппонент запинается, уходит от вопросов и говорит что-то невразумительное. Вы ожидаете, что ведущие, подводя итог, отметят, как сильно выступил ваш кандидат. Или, может быть, у вас возникли другие впечатления от вашего кандидата: он выступил слабее, чем вы надеялись, он не сумел дать надлежащий отпор передергиваниям, бессодержательным афоризмам, а то и откровенной лжи, которые обрушил на него оппонент. Вы рассчитываете, что в своем резюме комментаторы — по крайней мере те, у кого нет идеологического топора за пазухой, — расставят все по местам и объяснят, что «на самом деле» происходило во время дебатов.

Мы подозреваем, что в том и другом случае комментарии после дебатов вызвали у вас серьезное раздражение и разочарование. Комментаторы, казалось, изо всех сил старались зачем-то поддерживать видимость беспристрастности, не отдавая должного сильным аргументам и удачным возражениям вашего кандидата и игнорируя нежелание говорить по существу противной стороны, когда речь шла о важнейших проблемах. Хуже того, у вас, наверное, сложилось впечатление, что комментаторы относятся с одинаковой серьезностью и к крайне сомнительным заявлениям оппонента, и к более обоснованным тезисам вашего кандидата. Одним словом, они не захотели называть вещи своими именами.

И такое впечатление оставляют не только дебаты. Если вы похожи на большинство других людей, вы наверняка считаете, что СМИ в целом слишком критично настроены по отношению к вашей партии и кандидатам и недостаточно критично по отношению к их противникам. Освещение политических и социальных вопросов в прессе вас откровенно не удовлетворяет, потому что, по вашему мнению, ваши единомышленники «говорят все как есть», а все, что доносится с другой стороны, почти всегда ложь, передергивание и полуправда.

Мы думаем, что вы уже понимаете, что подобные впечатления — следствие наивного реализма. Если наш мыслительный аппарат рисует нам ясную картину реального положения дел, любой анализ, приводящий к иной картине, будет казаться некорректным. Если вещи представляются сплошь черными одной стороне и сплошь белыми другой, у обеих сторон вызовет только раздражение мнение третьей стороны, которая утверждает, что видит много серого. Чтобы изучить этот феномен подробнее, Ли с его коллегами Робертом Валлоуном и Марком Леппером провели исследование по горячим следам одного кровавого эпизода в долгой трагической истории израильско-палестинского конфликта — резни 1982 года в лагерях беженцев на окраине Бейрута, устроенной боевиками христиан-фалангистов [24].

Предмет изучения — освещение расправы в средствах массовой информации. Выглядело ли оно непредвзятым в восприятии разных групп, в особенности тема возможной причастности израильского правительства, которое поддерживало контакты с фалангистами, желавшими переиграть мусульманские группы в борьбе за власть в Ливане? Участниками эксперимента были студенты Стэнфордского университета, одни поддерживали израильскую сторону, другие — палестинскую. Обеим группам продемонстрировали одни и те же отрывки из репортажей главных новостных каналов, после чего просили оценить увиденное.

Как и ожидалось, обе группы отнеслись к освещению событий в СМИ как к явно тенденциозному в пользу противоположной стороны. Ответы вообще не пересекались. Ни один из шестидесяти восьми членов произраильской группы не оценил показанный материал как лояльный к израильской стороне, как это представлялось любому из двадцати семи членов пропалестинской группы. Хуже того, обе группы в итоге пришли к убеждению, что беспристрастные зрители, просмотрев материал, вынесли бы впечатление более благоприятное для противоположной стороны.

Поскольку люди склонны считать свою версию событий не «версией», а объективной оценкой происходящего, любой, кто попытается дать сбалансированное описание событий, скорее всего, покажется предвзятым и враждебным. Это одна из причин, почему четвертая власть пользуется неуважением у публики. Правые в США обвиняют во всех грехах «средства массовой дезинформации», а левые сетуют, что главные новостные органы блюдут показной нейтралитет, уделяя радикально правым мнениям столько же времени и внимания, сколько гораздо более умеренным позициям с другой стороны политического спектра. И обе фракции считают каналы, «потакающие» противоположной стороне, вопиюще бессовестными, тогда как телеканалы, разделяющие ее собственную точку зрения, кажутся источником освежающего трезвомыслия.

Враждебность к третьей стороне распространена и вне политики. Она отражается в том, как оппоненты вообще относятся к посредникам в конфликтах: к друзьям семьи, из лучших побуждений помогающим уладить домашнюю ссору, к профессиональным медиаторам, нанимаемым для разрешения юридических споров, к высокопоставленным дипломатам, пытающимся предотвратить или локализовать международный конфликт. Тот, кто мудрее, не застрахован от подобных разочарований, особенно в моменты наибольшего напряжения. Однако именно ему, после небольшого раздумья, придет в голову, что аналогичными чувствами и убеждениями наверняка проникнуты и оппоненты — и не по причине бесчестности, а в силу точно такого же наивного реализма.