— Я не с вами. Мне документы передать.

Девицы тут же втянули ядовитые шипы. Уточка все-таки не сдержалась и пренебрежительно фыркнула:

— А, курьерша. Ну, иди-иди.

Одарила меня уничижительным взглядом, словно курьер — это какой-то вор или слизняк. Я готова была ей высказать все, что думаю, но в этот момент дверь кабинета распахнулась и оттуда, давясь слезами и путаясь в каблуках, вылетела девица.

Модели расступились перед ней в гробовой тишине, а та поцокала к горизонту, судорожно всхлипывая.

Я вот даже не удивилась, зная нрав Романа Андреевича.

— Так я пойду?

Уточка, лишившись своего боевого запала, кивнула. Возражать никто не стал. Так я и думала.

— Следующая! — рявкнул Исаев из недр кабинета.

Тут вздрогнула даже я. Яростью в его голосе можно было оборачивать в бегство целые армии. Но отступать поздно. Хорошее настроение моего профессора было явлением таким же редким, как лунная радуга, а я не собиралась состариться в его коридоре, ожидая, когда он примет меня с улыбкой и радушием.

Взявшись за ручку, я вошла в клетку с тигром и от переизбытка нервов громко, как новобранец на плацу, поздоровалась:

— Добрый день, Роман Андреевич!

От неожиданности, громкого крика или просто при виде меня на пороге своего кабинета, побледневший профессор даже выронил чашку, которую держал в руках.

— Да что б вас, Настя! — ругнулся Роман Андреевич.

Кофе в чашке было немного, пара глотков всего, но и этого оказалось достаточно, чтобы на груди Исаева мигом расцвело пятно неприличного цвета.

А еще он был горячий.

Кофе.

Хотя Роман Андреевич в футболке и простых джинсах тоже выглядел неплохо. Взгляд, которым Исаев наградил меня, был красноречивее тысячи слов, которые, вероятно, вертелись у него на языке. Это мигом остудило мой пыл.

Заче-е-е-ет, противным голосом Бабы-Яги провыло подсознание, напоминая мне о том, что мне от него нужен только зачет, а не его кубики!

Одной рукой Исаев пытался оттянуть ткань футболки, которая облепила его торс, а вторую — пострадавшую и в ортезе, — выставил передо мной. Мол, стой, где стоишь и не подходи ближе. Я послушно замерла в полушаге. Какие мы нервные. Неужели сам справится одной рукой? Я ведь помочь хотела.

Оказалось, я его недооценивала.

Роман Андреевич, подцепив целой рукой край футболки, без лишних слов стянул ее с себя через голову, каким-то совершенно неуловимым движением. Какая-то особая мужская магия, — хоба! — и он снова наполовину раздет. И теперь стоит передо мной в одних джинсах, которые сидят так низко, что я опять вижу эти проклятые косые мышцы внизу его живота, которые как стрелки указывают ниже…

О черт, чуть не застонала я, когда он повернулся ко мне спиной… А вот и его идеальная задница! И снова здравствуй. В джинсах ты выглядишь также неплохо, как и в плавках.

Заче-е-е-ет…

Ой, да заткнитесь уже, старая карга.

— Простите, — выдавила я. — Я не хотела.

Хотела, хотела, подсказало подсознание. Еще как хотела снова увидеть его голым.

— Так и будете стоять посреди моего кабинета? — раздалось откуда-то со стороны. — Зачем явились?

Оказывается, пока я боролась с соблазнами, Роман Андреевич куда-то исчез, а теперь снова вернулся в кабинет, ногой захлопнув какую-то потайную дверь в стене, которая выглядела и не дверью вовсе, а всего лишь частью декора.

Собралась с мыслями, вспомнила, как произносить слова, а не только вздыхать междометиями.

— Я вам документы… Из деканата. Принесла. На подпись.

Господи, он точно решит, что я умалишенная.

Почему я вообще так веду себя рядом с ним? Может, не зря он влепил этот недопуск?

Исаев посмотрел на меня и кивнул.

— А, да. Феликс предупреждал. Только я не знал, что он вас отправит, Тихомирова.

Одежды на нем прибавилось — на плечи он накинул белую рубашку с длинными рукавами.

С левым рукавом профессор справился, пока я заново вспоминала русский язык, а вот с правым — нет.

— Настя, пожалуйста, выйдите из ступора и помогите. Закатайте правый рукав и помогите вдеть в него руку. Или хотите, чтобы я оставался голым?

Я покивала, но тут же яростно затрясла головой. Исаев только закатил глаза.

Вроде ж адекватная была, пока он не начал рядом со мной постоянно сверкать своими кубиками. И бицепсами. И этими линиями внизу живота. И задницей в плавках.

Куда ни ткни, везде горячо. Человек-батарея да и только.

Ладно. Мне надо подойти ближе к нему. Нельзя помочь человеку с одеждой на расстоянии.

Преодолела последний метр между нами, встала с правой стороны. Пробежалась пальцами по ткани. На ощупь она была непередаваемо прекрасной — прохладной, нежной, стопроцентно дорогой.

Сделала глубокий вдох и тут же прикусила губу. Рядом с ним было не спрятаться от аромата пряных духов, и после глубокого вдоха они совершенно вскружили мне голову.

— С рукой аккуратнее. Не заденьте, — предупредил меня Исаев.

Я кивнула, пытаясь сосредочиться на рукаве, но, пока я стояла рядом, мой взгляд то и дело норовил сползти ниже и левее. По рельефному торсу Романа Андреевича, мимо темных плоских мужских сосков. По втянутому животу ниже, мимо едва заметной дорожки темных волос, которая исчезала под поясом джинсов.

Я облизала губы.

Нет, я точно ненормальная. Как можно в такой момент сильнее жалеть о том, что плотная ткань джинсов скрывает остальные его достоинства, чем о несправедливо влепленном недопуске? Мне бы добиваться сейчас справедливости, а не витать в облаках.

Исаев дышал часто и рвано, наверное, от злости. На меня он не смотрел, поджав свои ровные четко очерченные губы. И правильно, я причиняла ему одни неприятности. Чудо вообще, что не обматерил с головы до ног и не выставил сразу за дверь. К тем силиконовым куклам.

Но чем дольше я молчала, стоя рядом с ним, тем сильнее вздымались мои волоски на руках, как будто вокруг нас, как во время грозы, скапливалось статичное электричество. И это было плохо.

Я не могла бы адекватно объяснить почему, но я точно знала, что все происходящее — очень-очень плохо. И ни к чему хорошему нас явно не приведет.

Срочно нужно было прервать это затянувшееся молчание. Разрубить этот затягивающийся узел тишины, которая толкала на необдуманное.

— Там у вас в коридоре прямо выставка достижений пластической хирургии, — ляпнула я первое, что пришло в голову.

Взгляд Исаева предсказуемо и очень быстро метнулся ниже. На мою грудь. Которая, разумеется, проигрывала буферам клонированных Семенович из коридора.