Какая жестокая насмешка природы.

В северных землях, где политическая выгода всегда ставилась на первое место при выборе супруга, энергетическую совместимость считали чем-то вроде досадной помехи, пережитка прошлого, только мешающего образованию выгодного союза. Последовавших зову магии осуждали, называя недальновидными глупцами. Энергетическая совместимость, вещь сложная и непредсказуемая, могла связать воедино магию двух совершенно неподходящих, по мнению общества, людей – например, леди и бастарда, лорда и девушку из обедневшей семьи, а то и вовсе двух мужчин.

Но на юге, в родных землях Паука, все было иначе. Южане охотно подчинялись зову магии, даже если это означало заключение невыгодного с политической точки зрения союза. Ходили слухи, что уроженцы Ниаретта чувствовали энергетическую совместимость, как псы чуют близость желанной добычи. А значит…

Он знал.

Усилием воли я заставила свою энергию отпрянуть, едва коснувшись. Но даже столь мимолетного контакта хватило, чтобы понять – главный дознаватель Веньятты был зол. Очень, очень зол.

Его сила бурлила внутри черным лавовым озером, готовая выплеснуться наружу в любую секунду, и темные искры, как предвестники страшного извержения, рассыпались вокруг, заставляя магически одаренных заключенных испуганно вжиматься в стену в бессознательной попытке спрятаться от испепеляющей мощи главного дознавателя, а сопровождавших его охранников сбиваться с шага.

Хлопнула дверь. Кованые подошвы форменных сапог гулко застучали по неровному каменному полу. Что-то сбивчиво забормотал охранник. Провернулся в замке ключ, заскрежетала решетка. Я пожалела, что в коридоре нижнего уровня тюрьмы из экономии не зажигали факелы, потому что свет фонаря в руках охранника на мгновение ослепил меня. Растерянно моргая, я инстинктивно отпрянула вглубь, к самому краю жесткого настила, и замерла.

– Господин, вам, наверное, не стоит… вы… я позову коменданта, – стушевался охранник.

Снова скрипнула дверь. Пятно яркого света заколыхалось, удаляясь все дальше и дальше в сторону выхода к верхним уровням. Мы остались вдвоем в полумраке, нарушаемом лишь светящимися артефактами на форменном кителе главного дознавателя.

В тесном карцере Паук показался мне огромным. Он словно бы заполнял собой все пространство, выжимая даже воздух. Вдруг стало тяжело дышать, живот потянуло нервным спазмом.

– Ваш менталист мертв, – хрипло произнес Паук, решительно шагнув ближе.

Не найдя ничего лучше, он сел прямо на жесткий настил – слишком близко, едва не задев меня. Я нервно подтянула колени к груди и поспешно одернула юбку – мелькнувшие лодыжки, хоть и скрытые плотными шерстяными чулками, привлекли неприязненное внимание Паука.

Уголок его губы дернулся, лицо исказила гримаса крайнего отвращения.

– Не спросите почему? – почти выплюнул он. – Или лимит слов на сегодня исчерпан? Все?

– Полагаю, господин главный дознаватель, его казнили, – переборов дрожь, ровно ответила я.

– Нет, – качнул головой Паук. Он залез в ворот рубашки и с силой, до побелевших костяшек пальцев, сжал тускло светящийся артефакт, висевший на цепочке. Я почувствовала отголосок знакомой магии: янтарный медальон с пауком окутал главного дознавателя потоком серебристо-черной энергии, холодной и отрезвляющей. – Он умер сам. По предварительному заключению, данному судебным лекарем, от внутреннего кровотечения и кровоизлияния в мозг. Так что ваша теория о предыдущем ментальном воздействии перестает казаться неправдоподобной.

Тон его голоса постепенно выравнивался, как будто разговор об обстоятельствах дела успокаивал его, усыпляя опасное и нестабильное нечто, которое я ощущала внутри него. Паук выпрямился, брезгливые морщины разгладились. Даже темная энергия, казалось, затихла.

Я решила, что более подходящего момента может и не представиться.

– И клинок, – бросила я с кажущимся безразличием. – Такой клинок никак не мог принадлежать портовому работнику.

– Какой клинок? – Паук, едва различимый в полумраке камеры, резко повернулся ко мне, и я поспешно опустила взгляд.

Главный дознаватель взмахнул рукой, и факелы на стенах разом вспыхнули, разбрасывая снопы искр. Тюремный коридор и камеры озарились ярким слепящим светом. Я услышала, как испуганно вскрикнули в других камерах карцера заключенные.

Еще одно нетерпеливое движение – и свет стал приглушеннее, спокойнее. Я чуть выдохнула, расслабляясь, и вдруг почувствовала на себе пристальный взгляд Паука.

Он заглотил наживку.

– Какой клинок? – повторил он. – И смотрите на меня, когда говорите! Не надо так дрожать, я не верю во всю эту чушь про проклятие взглядами, вздохами и неосторожными мыслями.

Медленно я подняла голову и взглянула прямо в желто-карие глаза главного дознавателя.

– Узкий обоюдоострый клинок, стилет. – Мне не составило труда восстановить в памяти призрачный образ, ранее детально воссозданный моей магией. – Такие характерны для юго-восточных земель Иллирии – Ромилии, Аллегранцы, Ниаретта. Изогнутая гарда, резная костяная рукоять. Навершие инкрустировано защитным кристаллом. Небольшой остаточный заряд, скорее всего, должен был сохраниться и после удара.

Паук прищурился, словно задумавшись над чем-то. Я молчала, ожидая, что он сам задаст следующий вопрос, но главный дознаватель не спешил интересоваться подробностями. Время тянулось мучительно медленно, а он так и не проронил ни слова. Казалось, смятый подол моего платья занимал его гораздо больше, чем менталист-убийца.

На мгновение прикрыв глаза, я еще раз мысленно прокрутила события ночи убийства. Ладонь сама собой ощутила тяжесть клинка. Я вспомнила прикосновение холодных пальцев менталиста и боль, пронзившую пальцы грузчика.

– Тело Спиро сожгли?

Паук посмотрел на меня с тенью любопытства, а после покачал головой.

– Проверьте его правую ладонь. Должны обнаружиться свежие царапины. Когда ему в руку вложили клинок, костяной узор оцарапал кожу.

– Вложили… – насмешливо протянул главный дознаватель. – Вынудили…

Отклонив голову назад, я посмотрела на Паука. Его лицо было непроницаемо – каменное изваяние, не иначе. Лишь в глубине желто-карих глаз тлел опасный огонек, не суливший мне, осужденной за ментальную магию, ничего хорошего.

Казалось, Паук от всей души ненавидел таких, как я.

– Откуда вы это знаете, заключенная? – заметив мой взгляд, хрипло спросил он.

– Я изучила энергетическую реплику того, что успела считать из воспоминаний Спиро Дьячелли о ночи убийства.

– Вы создали энергетическую реплику? – нахмурился Паук, вглядываясь в мое лицо с каким-то непонятным беспокойством.

Я кивнула:

– Да. У меня хорошая память.

– И, надо полагать, резерв.

Это прозвучало так, словно Паук хотел обвинить меня в бессмысленной растрате драгоценной энергии, по его мнению, вероятно, принадлежавшей исключительно исследовательскому центру Бьянкини, отделу магического контроля и Короне, но никак не мне самой.