— Твой отец имеет прекрасные связи в Вашингтоне. Отправив тебя на переговоры со мной, он подает мне сигнал, что ваша страна готова поддержать мою петицию в ООН, так ведь? Он должен был сказать тебе это.

— Да, он так считает, но кто знает, что будет завтра? В политике всегда так, да ты знаешь это лучше меня.

Ризард знал — и ему, побывавшему на войне, тяжелее всего далось понимание того, когда лучше не упорствовать и попытаться достичь цели с помощью дипломатии, а не силы. А еще вошло в привычку оценивать человека и его влиятельность, прежде, чем заводить знакомство. Тиффани в этом плане могла бы оказаться очень полезной — хотя вчера Ризард в последнюю очередь думал о важных контактах. Сейчас же, осознав всю пользу продолжения романа, загорелся от волнения — пришлось заставлять себя не терять головы и вначале все как следует разузнать.

— Твой отец имеет какой‑то вес в принятии правительством стратегических решений?

— У него есть последователи — те, кто верит в его взгляды. Разве не таким образом избрали и тебя?

— Очевидно, ты не принадлежишь к их числу — я имею в виду последователей. Но я с такой же уверенностью могу сказать, что и меня ты не поддерживаешь.

— Ха, — выдохнула девушка, опуская ресницы, точно стараясь что‑то скрыть. — Моей поддержки тебе не дождаться. Я буду рада за отца, но не собираюсь прожить всю жизнь, ориентируясь на его карьеру — я устала от этого.

— Когда выборы? — спросил Ризард.

— Не раньше чем через год, но избирательную кампанию уже развернули. Отец собирался в Вашингтон, когда мы отправились сюда.

— Мы? — резко произнес мужчина.

— Мой брат и я.

— Ах, так, ну, тогда ничего.

Ризард нахмурился, поняв, что испытывает облегчение при вести о том, что в жизни Тиффани нет других мужчин. Что такого притягательного в ней — отчего так трудно скрыть свои чувства? Тиффани же приподняла брови и спросила:

— Неужели ревнуешь?

Улыбка ее была дерзкой, но голос выдавал напряжение. Ризард почувствовал, что бессилен — его неумолимо тянет к ней.

— Скорее, не желаю делиться, — поправил он. — У тебя появился любовник, дорогая.

Ее губы негодующе сжались, брови нахмурились.

— Был, — глухо отозвалась Тиффани. — Был любовник.

— Я не говорю о твоем муже, — прорычал Ризард, ощущая непонятно откуда взявшуюся ревность.

Тиффани посмотрела на него и усмехнулась:

— И я о нем не говорю.

В ее словах крылся намек, но мужчина не успел его поймать, отвлеченный следующими словами:

— Вчера я позволила себе немного отвлечься от моей настоящей жизни. То, что случилось, больше никогда не повторится. Зачем вообще… — начала она и умолкла на полуслове. Лицо ее озарила внезапная догадка, сменившаяся отвращением и, наконец, болью.

— Ах, вот как. Приятно осознавать, что кое‑что остается неизменным.

— Что ты имеешь в виду? — нервно спросил Ризард, отдавая себе отчет, что слишком уж сильно переживает из‑за услышанного. Он раньше и сам позволял себе вот такие интрижки на одну ночь. Не сказать, правда, что ему это нравилось.

— То, что меня можно выгодно использовать, — ответила Тиффани. — Ты думаешь, что, если сможешь удержать меня, подберешься к связям отца.

Ризард ощутил укол совести и вместе с тем интригу.

— Кто в прошлом так плохо с тобой обошелся, что отныне ты во всех видишь врагов?

Он ненавидел людей, использующих других в своих целях. Разумеется, отношения с Тиффани были бы для него выгодны, эту простую истину понял бы даже дурак, но все же есть какие‑то границы… Те, кто похитили Луизу, хотели таким образом надавить на Ризарда, но она, не желая допустить подобного развития событий, покончила с собой. С тех пор насилие и манипуляция вызывали у него особый гнев.

— Лучше спроси, кто обошелся со мной хорошо, — горько произнесла девушка. — Я‑то думала, что в этом, — она обвела рукой свое лицо, — есть хоть один плюс: меня больше нельзя использовать, как пешку в чужой игре. Но, выходит, ошибалась. Спасибо за ужин. — Тиффани встала, бросив на Ризарда выразительный взгляд. — Такая, как я, должна быть счастлива, когда мужчина проявляет к ней хоть каплю внимания. Ты страшный человек, Ризард.

Ее слова жгли каленым железом — и все бы ничего, кабы он и впрямь не размышлял о полезности их связи, пытаясь найти повод продолжить отношения. А самое удивительное то, что Тиффани не видела, как сильно его к ней тянет. Она просто не могла поверить в то, что может быть желанна.

Ризард не удержался и, встав, развернул уходящую Тиффани. Инстинкт подсказывал ему, что нужно действовать быстро.

— Не смей недооценивать то, что было между нами, Тиффани. Это настоящее, очень сильное влечение.

— Ах, брось. Тебя вовсе не интересую я, — бросила Тиффани.

— Хочешь, чтобы я доказал обратное?

Ризард быстро подошел к ней — она попыталась остановить его рукой, но он использовал этот маневр, чтобы притянуть Тиффани к себе.

— Что ты делаешь? — запротестовала она, и вдруг замерла, ощутив, как он возбужден, и, смутившись, пытливо посмотрела на Ризарда, пытаясь найти ответ на свой вопрос.

— Я же говорил, — произнес тот и, не обращая внимания на протесты пленницы, решительно поцеловал ее.

Тиффани попыталась отстраниться, но крепкие руки, обнимавшие ее, не старались причинить боль, к тому же она окончательно запуталась. Ужасно, конечно, что Ризард проделал такой трюк, стараясь подобраться к ней ближе, — а она было уже поверила в то, что может быть желанной. Тиффани сделала единственное, что могла, — попыталась укусить его.

Мужчина откинул голову:

— Хочется поиграть, дорогая?

Он сунул руку под ее халат, твердая ладонь сжала грудь, ловкие пальцы развязывали пояс.

— Нет! — закричала Тиффани, извиваясь и вырываясь. — Прошу, Ризард, не делай этого. Не здесь, где нас может увидеть любой.

Он замер и медленно убрал руку, задев кончиками пальцев сосок. Ток удовольствия побежал по телу. Тиффани была слишком подавлена и испугана, чтобы ответить на ласку или поблагодарить за то, что ее просьбе вняли.

— Тиффани, — произнес с упреком Ризард, ослабляя объятия, — я не хочу причинить тебе боль.

Отойдя в сторону, она удостоверилась, что халат на месте, понимая, что не может посмотреть в глаза мужчине.

— Я видел боевые шрамы, — сказал он, убирая прядь волос, закрывавшую изуродованную щеку.

Прикосновение было нежным, ласковым, но вместо того, чтобы прильнуть к любовнику, Тиффани отстранилась.

— У тебя никого не было после катастрофы, так ведь? Поэтому ты такая робкая?