Лицо оказалось округлым, ничем не примечательным, но и не уродливым, с облегчением заметила Элизабет. Правда, оно было совершенно бесцветным, светлее ее золотистых волос, разметавшихся по подушке. Глаза были большими, темно-серыми, опушенными темными ресницами.

Кристофер взял из ее рук зеркало и отложил его в сторону.

— Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал, — сказал он.

Элизабет казалось, что ее голова раскалывается на части. “Как это ужасно, — думала она, — когда смотришь в зеркало и видишь там незнакомое лицо”. Для большинства людей такой страх мог быть всего лишь ночным кошмаром, но для нее он стал реальностью.

— Кристофер… — Она закрыла глаза и в поисках утешения прикоснулась к его руке. — Что же делать? Что делать?

Он наклонился к ней, а его руки обняли ее. Кристофер приподнял ее и прижал к себе, положив ее голову на свое плечо.

— Не думай ни о чем и поправляйся, — сказал он. — Тебе придется заново узнавать себя и знакомиться со мной. И с Пенхэллоу. Когда память вернется к тебе, мы снова будем счастливы. И будем вспоминать эти дни как необычный эпизод, давший нам возможность заново узнать друг друга.

У Элизабет закружилась голова, когда он посадил ее, все тело ныло, но ей было очень тепло и уютно от его крепкого мускулистого тела и от его слов, которые он прошептал ей на ухо. “Мое место здесь”, — подумала она, и эта мысль принесла огромное облегчение.

— Я люблю тебя, — сказала она, потершись щекой о плечо мужа. — Я чувствую это, Кристофер. Это эмоциональные воспоминания, хотя нет никаких фактов, подтверждающих мою любовь. — Но все равно это уже что-то значит, правда?

— Правда, — согласился он. — Ив последующие дни мы подтвердим их фактами.

Элизабет приподняла голову и посмотрела на него. Она не знала, что Кристофер имел в виду, правильно ли она поняла его. Кристофер спокойно смотрел на нее. Его голубые глаза стали еще прекраснее. Конечно, он имел в виду именно это. Ведь он ее муж уже целых семь лет.

— Это моя комната? — спросила девушка. Кристофер отрицательно покачал головой.

— Мы принесли тебя сюда, чтобы ты несколько дней провела в покое, — пояснил он. — У нас с тобой общая комната.

— Да? — Она почувствовала, что краснеет, и неуверенно засмеялась. — Тебе может показаться смешным, что после семи лет совместной жизни эти слова вгоняют меня в краску.

Кристофер погладил ее по голове, стараясь не прикасаться к шишке.

— Это действительно весьма возбуждающе, — пошутил он и нежно и ласково поцеловал ее. Это оказалось так чудесно.

— Проголодалась? — спросил Кристофер, осторожно положив ее голову на подушку.

— Да! Я готова проглотить медведя, — ответила Элизабет. У нее перехватило дыхание от легкого поцелуя мужа. — Я всегда их ела?

— Каждое утро на завтрак, — подтвердил он. — Я так и не смог отучить тебя от этой привычки. Элизабет рассмеялась.

— Кристофер, — спросила она, — а где находится Пенхэллоу? И кто еще здесь живет? У меня миллион вопросов, которые не дают мне покоя.

— Больше ни одного вопроса, — возразил он. — Я ненадолго оставлю тебя, чтобы ты могла отдохнуть. А когда завтрак будет готов, я попрошу Нэнси принести тебе его.

— Нэнси? — спросила она.

— Моя сестра, — пояснил Кристофер. — Твоя золовка.

— Ox! — вырвалось у Элизабет, и она почувствовала, как ужас снова охватывает ее. — Кристофер! — Она протянула ему руку. — Возвращайся скорее. Я люблю тебя. Я очень люблю тебя, да?

Он взял ее руку, поцеловал ладонь, нежно положил ее на кровать и вышел из комнаты.

“Я люблю его”, — подумала Элизабет. Да, в этом она была уверена. Хотя это было не воспоминание, а скорее чувство, но чувство настолько сильное, что оно не могло быть обращено к незнакомцу, каким бы красивым и привлекательным он ни был. Она любила его и отчаянно ухватилась за эту единственную реальность в ее теперешнем положении.

Через полчаса Нэнси понесла Элизабет поднос с завтраком, хотя делала это с большой неохотой и с чувством, что стала соучастницей коварного преступления.

— Мы просто тюремщики, — сердито заявила она своему брату. — Мы держим Элизабет в плену — и тело ее, и душу.

Кристофер строго посмотрел на нее.

— Ты не должна ей говорить ничего, что противоречило бы моим словам. Нэнси, — сказал он. — Это только смутит ее. Она и так напугана, у нее все перепуталось в голове.

— Поэтому ради тебя мне придется лгать, — спокойно ответила Нэнси.

Он ничего не ответил.

— Я совершенно иначе представляла твой приезд, — произнесла Нэнси.

Лицо Кристофера подобрело, и он погладил сестру по волосам, мягко спадающим на плечи.

— В своем письме ты писала, что папина смерть была не очень мучительной, да? — спросил он.

Нэнси покачала головой.

— Все закончилось в течение двух дней, — ответила она. — И большую часть времени он был без сознания. Как я хотела, чтобы ты был здесь, Кристофер! Я каждый день ждала тебя.

— Я уже здесь, — ответил он.

Нэнси с тревогой в глазах посмотрела на брата, когда он обнял ее.

— Кристофер, — вырвалось у нее. — Ох Кристофер!

— Все будет хорошо, — успокоил он. — Вот увидишь. Так ты отнесешь поднос наверх, Нэнси? Я сказал ей, что ты придешь. Ты не скажешь ничего, что может смутить ее?

— Я отнесу ей поднос, — ответила Нэнси и, повернувшись, вышла из комнаты, не ответив на его вопрос. Они оба знали, что она ничего не скажет. Она не раскроет его тайну.

Его найдут, думала Нэнси, поднимаясь по лестнице. Если он будет держать Элизабет в Пенхэллоу, то рано или поздно кто-нибудь приедет за ней. И когда они придут сюда, то эта страшная тайна будет раскрыта.

Ее безопасное убежище больше не будет таковым. А бежать некуда. “Интересно, кто за ней приедет? — подумала Нэнси. — Герцог Чичели? Джон?” Ей не хотелось, чтобы здесь появился Джон. Все семь лет она старалась не думать о нем. А может, он с армией находится в Испании или во Франции? Не известно. Возможно, он даже… но она прогнала эту мысль. Многие возвращаются с войны.

Тогда это будет Мартин. Да, сюда явится Мартин. Он всегда безмерно восторгался Элизабет. Нэнси одно время даже думала, что он влюблен в свою сводную сестру. “В любом случае сюда явится именно он”, — с мрачной уверенностью решила Нэнси. И ее райский уголок будет потерян, а бежать некуда.

Элизабет была очень бледна, даже губы стали бесцветными. И все же она была так же прекрасна, как и прежде. Нэнси ненавидела ее.

— Нэнси! — позвала ее Элизабет. Нэнси улыбнулась и поставила поднос.