Разумеется, все остальные благочестиво присоединились к молитве, а те, кто, подобно мне, считали, что не зазорно принимать любую помощь, про себя возблагодарили Одина, чьим попущением мы снова нашли врага.

И больше не потеряем.

Мы стали прикидывать, что тут могло произойти, а остов кнорра медленно погружался; в воздухе отчетливо пахло гарью. Похоже, на них напали — один корабль или даже несколько, — и был бой; впрочем, Финн утверждал, что нападавшие пускали стрелы до тех пор, пока противник не сдался.

Он сказал, что прочих забрали, скорее всего, в рабство, раз здесь всего два тела, а защитники наверняка сдались, когда корабль загорелся. Значит, нападавшие были людьми опытными и не просто подожгли челн, а сумели по-быстрому перетащить к себе груз и забрать людей.

— Мы ступили на тропу мечей, верно вам говорю, — проронил Сигват, и за эти слова многие на него покосились с осуждением: «тропой мечей» кормчие именовали поход в шторм, когда оставалось лишь уповать на весла.

А еще так называли стезю клятвопреступников, дорогу, усеянную шипами, на которую люди сведущие ступали не иначе, как натянув обувку с толстой подошвой, чтобы без помех добраться до чертогов Одина.

Братья качали головами и делали знаки, отгоняющие беду, а я размышлял. По мне, арабы не забираются слишком далеко от дома; правда, северянам свойственно верить, что только мы осмеливаемся уходить в дальние морские дали. Позже я узнал, что арабы неплохие моряки, — ну да ладно, главное, что у них есть корабль и они разбойники.

Радослав вынул из своего кошеля кусочек тонкой тюленьей кожи и, развернув, достал другой, уже моржовой; мы все смотрели с любопытством, главным образом потому, что ему явно не хотелось нам это показывать. Гизур зарычал, когда увидел шкуру, ибо это была карта, какой мог бы пользоваться он сам.

— Ну, морская карта — редкая штука, — хмуро сказал Радослав, — и их просто так не раздают.

Гизур беззлобно харкнул за борт, потом с прищуром уставился на линии и знаки на моржовой шкуре. Как и большинство из нас, он едва ли вполовину доверял картам, ибо, доводилось мне слышать, разве можно нацарапать прихотливые движения волн, что послушны смене настроений Ран? Опыт учил, что карты больше забава, нежели дело, — как и на всех прочих, нарисованных монахами, на этой посредине был Йорсалир и кругом вода, — а человеку в море лучше полагаться на знания тех, кто ходил по волнам прежде, или довериться богам на Дороге китов.

Тем не менее по карте мы выяснили, что находимся недалеко от острова по имени Патмос, и брат Иоанн вдруг оживился.

— Там бывал святой Иоанн Евангелист, — просветил он нас. — Один из двенадцати учеников Господа. Его сослали на Патмос за то, что он проповедовал слово Божье среди римлян.

— Глупцы твои римляне, — проворчал Финн. — Надо было перерезать ему глотку, а не ссылать на остров, заселенный козопасами и морскими разбойниками.

Брат Иоанн помешкал и решил не тратить время на изложение Финну Христова вероучения. Вместо этого он поведал нам все о своем святом тезке и его откровении.

— Что за откровение? — спросил Коротышка.

— Апокалипсис, — ответил брат Иоанн. — Святое Евангелие от Иоанна.

Мы знали, что Евангелие — это у христиан такая сага. Кто-то справился, что такое «апокалипсис».

— Сказание о конце света, — ответил брат Иоанн.

— А, Рагнарек, — махнул рукой Финн, — тоже мне, откровение.

Брат Иоанн готов был ввязаться в спор, но я крепко взял его за плечо.

— Что-нибудь полезное об этом острове ты знаешь?

Он моргнул.

— Там есть город, Скала. Гавань, церковь, пещера, где жил святой…

— Короче, разбойничий приют, — подытожил Коротышка. — Похоже, удача отвернулась от Старкада.

— Надеюсь, она не отвернется от нас, — пробурчал Радослав, словно подслушав мои мысли. Потом он пожал плечами и потер бритую голову. — Я тут подумал, и мне пришло в голову, что мы знать не знаем, сколько там этих пожирателей верблюдов, ну, арабов, и где точно Старкад с вашим чудесным мечом.

— Плевать, сколько там козопасов, — рыкнул Финн. — Просто покажите, где они прячутся, — а если Старкад у них, рунный меч при нем.

Гизур хмыкнул; верный знак, что он не согласен.

— Что-то мы слишком много твердим о козопасах, чтобы мне было спокойно.

Сигват кивнул, поглаживая лоснящиеся перья одной из своих птиц, и проговорил, тихо и задумчиво, ткнув пальцем в карту.

— А что, если Старкад все-таки там? И наш меч тоже?

Наш меч, повторил я мысленно. Все промолчали, только Радослав, продолжавший чесать голову, не удержался.

— Да что такого особенного в этом мече? — воскликнул он. — Ну, рубит он наковальни, и что? Почему вы его называете Рунным Змеем?

— Как мы поступим со Старкадом и его людьми, если освободим их? — спросил Гизур, пропустив мимо ушей слова Радослава. — «Волчок» слишком мал, чтобы вместить всех.

— Можно оставить их на острове, когда убьем козопасов, — предложил брат Иоанн. — Живыми.

Финн крякнул, отчего брат Иоанн нахмурился, но никто из нас не сказал того, что было очевидно: мы никого не оставим в живых, вернув себе рунный меч.

Братья озадаченно переглядывались, покуда я не озвучил иную возможность.

— Что было надето на людях Старкада в «Дельфине», Лошадиная Голова? — спросил я.

Финн нахмурился, вспоминая.

— Ну, на одном был хороший плащ и серебряная заколка, которая мне понравилась. А у другого под мышкой топорщился толстый кошель…

Я вздохнул, поскольку Финн замечал только то, что его интересовало.

— А бирны? — подсказал я.

Хмурое лицо разгладилось, когда он сообразил, к чему я клоню. Финн даже исхитрился улыбнуться.

— Они пришли в шлемах и в броне.

— В кольчугах. Еще у них добрые мечи, шлемы и щиты, — прибавил я. — На шелудивый греческий кнорр люди Старкада взошли хорошо снаряженными. Пусть мы не найдем его самого, добыча будет достойной.

Брат Иоанн всплеснул руками и возвел глаза к небу.

— Et vanum stolidae proditionis opus, — произнес он.

Тщета есть исход бессмысленной измены.

Сигват кивнул, словно понял, и выпустил ворона в направлении Патмоса. Хрипло каркнув, птица устремилась прочь над белопенными волнами, а Сигват предложил собственный перевод латыни брата Иоанна.

— Позорно оставлять это снаряжение людям, что столь неласково обходятся с козами, — сказал он.

Ворон не вернулся.

С гребня горы мы видели развалины Скалы, крохотного городка, где мерцали редкие фонари, колеблемые ночным ветром, что задувал над зарослями бесплодного кустарника. Огромный костер пылал там, где была прежде, наверное, главная площадь, и я сверху насчитал у костра добрую дюжину человек, что сидели вокруг, пересмеивались и ели из одного котла. Чужаки; все добрые горожане давно бежали или были проданы в рабство.