Агнес не знала, чем это все закончится, но доверяла своему отцу, потому что всем сердцем чувствовала его любовь и преданность.

Вскоре впереди сквозь мясистый Морулуский туман проступила невысокая гора, которая когда-то укрыла, словно в гнезде, Морану от всех, кого она любила и ненавидела.

Через минуту беглецы оказались в пещере, которая сразу окружила их сырой прохладцей. Стадо людей-хищников была еще далеко.

— Как же тут темно, — прошептала Агнес. — Но в то же время легко дышится.

— Справа от тебя в горе есть небольшое углубление. Там лежит фонарик.

Агнес быстро нашла фонарик и передала отцу, который зажег его и осветил просторную пещеру.

— Я часто сюда наведываюсь. Моране не нужен фонарик. Она в темноте превосходно видит. Я тут его припрятал для себя. Пещера длинная, поэтому невозможно идти вслепую.

В пещере было много поворотов, разворотов, развилок, однако Нихилум шел уверенно, как будто сам тут жил. По мере того, как они углублялись в пещеру, усиливался запах кислой гнили, видимо, от испорченных фруктов.

Внезапно под ногами у Гингибери раздался какой-то непонятный звук, похожий одновременно на треск, скрип и хруст.

— Помогите! — закричал Гингибери.

Нихилум тотчас направил луч фонарика на ноги Гингибери, где вошкались какие-то сопливые насекомые.

— Не выдумывай, Гингибери, — возмутилась Агнес. Это всего лишь какие-то червячки.

Внезапно эти червячки всей слюнявой кучей отвратительно зажужжали, тяжело поднялись в воздух и устремились прямо на дружную компанию.

— На землю!!! — громко скомандовал Нихилум, и все разом рухнули на сырую землю. Мокрая куча прожужжала прямо над их ушами, оставляя капли слизи на волосах, одежде и коже.

— Фууу! Ну вот, сколько можно! Эта штука еще и воняет! — Чуть не рыдая, заскулил Гингибери, пытаясь смахнуть слизь с одежды.

Нихилум и Агнес тоже постарались избавиться от слизи, но начисто это сделать не удалось, и они решили оставить все так, как есть. Путешествие продолжилось.

После очередного поворота возник тупик, который напоминал огромное помещение, как будто пещерную гостиную. В этом помещении, как раз, и обитала Морана. Здесь она спала, ела, хранила гнилые фрукты и упражнялась в колдовстве.

— Морана, — тихо позвал Нихилум, — посмотри, кого я тебе привел. Это твоя сестра Агнес. А это ее друг Гингибери.

Всегда разговорчивый Гингибери под воздействием последний треволнений решил молчать, чтобы его совсем не было заметно. А то отравят опять какой-нибудь гадостью или превратят в блоху, или заплюют. Тут такое не в диковинку.

Наступила совершенная тишина. Затем где-то в углу послышалось шебуршение. Нихилум опустил фонарь, чтобы Морану не ослепил яркий свет.

— Агнес? — раздался хрипловатый детский голос.

Все увидели бледный силуэт босоногой чумазой девочки с перепутанными черными волосами.

В ту же секунду Нихилум со всего размаху вонзил копье прямо в сердце Мораны.

Агнес и Гингибери оцепенели от ужаса.

Опять зазвучало чавканье, бульканье и клокотание. На этот раз отслаивание субстанции происходило намного дольше и мучительнее, чем у Гингибери, ведь Морана была такой рождена и ее вторая сущность не желала так просто сдаваться. Девочка упала на землю и начала извиваться и корчиться, изрыгая истошным голосом тявканье, гоготание и скрежет.

— Папа, что ты натворил?! — завопила Агнес.

— Тихо, Агнес! Замолчи! Я должен был попытаться!

Гингибери продолжал молчать, надув щеки, вытаращив глаза и сожалея, что вообще согласился на такое путешествие.

Несмотря на сопротивление силы зла, копье Иланга справилось с ней, и через пять минут перед Нихилумом, Агнес и Гингибери сформировалась каменная фигура.

— Как такое возможно?! — не выдержал Гингибери. — Это что, Селена, что ли?

Действительно, субстанция сформировала каменную фигуру Селены. В этом не было никакого сомнения. Те же черты лица, уложенные аккуратно клубком волосы.

— И это логично, — констатировал Нихилум, — ведь Селена ее бабушка. В Моране текла ее кровь. Сейчас эта кровь, к счастью, вытравлена копьем Иланга.

— Значит, можно и Селену также исцелить… — произнесла Агнес.

В этот момент Морана, которая все это время оставалась лежать на пещерной земле, шевельнулась, и Нихилум опустился перед ней на колени.

— Милая моя, — Нихилум трепетно положил дочь к себе на колено и нежно провел ладонью по ее румяной щечке, на которой от ожога не осталось и следа.

Морана открыла глаза и улыбнулась.

— Мне так хорошо, папа.

Нихилум задрожал от счастья и тихо заплакал.

— Какая ты красивая. Смотри, кто тут, — произнес Нихилум и посмотрел на Агнес.

Агнес тоже опустилась на колени перед Мораной и обняла ее со всей силой своей сестринской любви, которая так долго хоронилась где-то глубоко в ее сердце. Гингибери стоял и радостно смотрел на все это, шмыгая носом, и пытаясь не зарыдать. Ведь, он мужик. Какие могут быть слезы.

Когда Нихилум помог Агнес и ослабленной Моране подняться с земли, Морана обратилась к нему:

— Папа, я хочу забрать с собой фотографию мамы. Я знаю, что она мне не настоящая мать, но я любила ее, как родную. И она меня тоже. Пусть фотография будет всегда со мной, как напоминание о ней.

— Забирай, конечно, — ответил Нихилум.

Морана медленно удалилась в соседнее помещение и вернулась оттуда с фотографией белокурой грустной красавицы. Агнес поняла, что это та самая тетя Флава, которая погибла при пожаре.

— Не хотелось бы вас отвлекать, но там какой-то шум, — указал Гингибери в сторону выхода из пещеры.

— Это Селена и ее прихвостни, — сказал Нихилум, поднимаясь с земли вместе с Мораной и Агнес, — мы совсем про них забыли.

— Ну вот, я абсолютно не забыл, — возразил Гингибери. — И определенно никогда уже не забуду.

— Надо как-то исцелить Селену. У тебя же получилось с Мораной. Значит, и Селена станет доброй, — сказала Агнес.

— Не факт. В Моране изначально было и хорошее начало. В Селене же я никогда не видел ничего хорошего, — засомневался Нихилум.

— Неправда. Я помню, с какой тоской и нежностью она говорила о Моране. А как она приняла тебя назад, потому что любит. Я уверена, что в Селене тоже есть хорошее. Вспомни, как в тебе пробудились чувства к моей маме. Чувства, о которых ты и не догадывался. Надо попробовать, — продолжала настаивать Агнес.

— У нас все равно нет выхода, — согласился Нихилум. — Только к ней будет тяжело подступиться.

Тем временем, у входа в пещеру собралась толпа, которая начала расступаться, пропуская вперед парящую в метре над землей грозную Селену.

— Нихилум! Выходи! — разразилась Селена, и ее голос свирепо устремился по коридорам пещеры прямо до логова Мораны. — Я хочу, чтобы вы все стали моими сторонниками! Мы должны сплотиться и исцелить этот мир! Мы будем вскрывать зло, которое пожирает вас и таких, как вы, изнутри. Вы считаете себя