— Оставайся на койке, а не то я заставлю тебя пожалеть, что ты родилась на свет, — рявкнул Хейл и добавил: — Не бойтесь, миле — ди, я слишком устал и дарю вам отсрочку до следующего свидания.

Замерев, Кэти настороженно наблюдала, как Хейл, задув свечу, стал раздеваться. В ночном мраке ей был виден лишь его призрачный силуэт. Он быстро нырнул в постель рядом с ней, и не успела Кэти отпрянуть, как он крепко обнял ее за талию и придвинул к себе. Кэти почувствовала, что он дрожит от холода. Возможно, Хейл Держит ее в своей каюте только для того, чтобы согреваться во время сна, с надеждой подумала Кэти. Эта мысль ее ободрила, и она позволила своему напряженному телу немного расслабиться.

Близость Хейла ее страшила — и, как ни странно, волновала, — хотя Кэти и понимала, то ли с облегчением, то ли с разочарованием, что, пока на море бушует шторм, со стороны распущенного американца не следует ожидать серьезных поползновений. Хейл уснул почти моментально, дыша глубоко и ровно. Кэти приподнялась на локте и с невольным любопытством впилась глазами в его бронзовое лицо, по-детски безмятежно вдавившееся в подушку. У Хейла были удивительные ресницы, длинные и пушистые, которые не вязались со свирепой мужественностью его облика. Кэти обратила внимание на тонкие губы и твердую, решительно очерченную челюсть. Кэти чувствовала неясное томление; ее влекло к спящему Хейлу; блуждая взором по его лицу, она воображала, как проводит своими губками по небритой щеке… Внезапно она спохватилась — мысли приняли чересчур вульгарный оттенок — и сердито опустилась на тюфяк. Убаюканная стихающей качкой, Кэти вскоре погрузилась в глубокий сон.

Наутро, открыв глаза, она наконец-то увидела за иллюминатором яркие солнечные лучи. Примятая половина койки рядом с нею была пуста. Кэти проворно вскочила на ноги, подбежала к окну и высунулась наружу. Море сверкало, словно усеянное бриллиантами. Кэти запрокинула лицо навстречу теплому солнцу и благоуханному воздуху, страстно желая поскорее выбраться из затхлой каюты. Она решила во что бы то ни стало уломать Петершэма разрешить ей выйти на палубу. В конце концов, даже приговоренным к смерти убийцам разрешают раз в день прогуливаться под открытым

небом.

«Но в чем же я выйду на палубу?» — опомнилась Кэти, выплеснув на лицо пригоршню холодной воды. Прекрасное некогда платье превратилось в жалкие лохмотья, а взамен она могла выбирать из полудюжины капитанских ночных сорочек. Сорочки были чистыми и отутюженными, но для променада по палубе решительно не годились.

Расстроенная донельзя, Кэти взяла с полки книгу и уселась на стул. На форзаце размашистым, дерзким почерком было выведено: «Принадлежит Джонатану Крэйтону Хейлу». Пока она рассматривала экслибрис, Джонатан Крэйтон Хейл вошел в каюту собственной персоной. Теперь, глядя на капитана, Кэти не могла поверить, что ночью, когда Хейл спал, она испытывала к нему какое-то подобие нежных чувств. Утром он выглядел все тем же отвратительным монстром, похитителем и насильником. Кэти сердито насупила брови.

— Сегодня вы кажетесь чересчур бледной, миледи, — сказал он. В его голосе вновь появилась ненавистная Кэти насмешливая интонация.

— Это неудивительно, если учесть, что вы меня держите запертой, точно в клетке. Вы, наверное, хотите, чтобы я умерла от удушья? — ядовито проговорила Кэти.

— На вашем месте, голубушка, я бы прикусил язычок. Вы еще дешево отделались… по сравнению с другими.

Он направился к койке, сорвав по дороге плащ и рубашку. Кэти раздосадованно смотрела на его широкую спину. Шторм кончился, и она снова зависела от прихотей этого негодяя. С усилием подавив раздражение, она попробовала заговорить более любезным тоном.

— Я бы очень хотела подняться на палубу, капитан.

— А что вас останавливает? Последние два дня дверь не запиралась. Мы вышли в открытое море, и вам будет некуда убежать, как ни старайтесь. Кстати, что вам нужно на палубе? Неужели вы предпочитаете строить глазки грубым матросам, а не мне — воспитанному джентльмену?

Он насмешливо прищурился, и Кэти чуть не задохнулась от злости.

— Я предпочту строить глазки кому угодно, лишь бы не терпеть ваше присутствие, — выпалила она.

— О, в самом деле? Тогда побыстрее идите на палубу. Матросы вас заждались. Интересно, долго ли вы протянете, когда они начнут пропускать вас по очереди? Держу пари — не успеет пробить и шести склянок, как вы отправитесь на тот свет.

Глаза капитана потемнели от гнева; его слова осыпали девушку словно картечь. Кэти хранила гордое молчание. Откинувшись на спинку стула, она выдерживала взгляд Хейла с видом оскорбленной невинности. Замолчав, он во весь рост растянулся на койке и некоторое время лежал неподвижно. Наконец он произнес более спокойным голосом:

— Я не против прогулок при условии, что вы будете оставаться на задней палубе и держаться подальше от матросов. Они несколько месяцев не ступали на берег, а когда рядом появляется такая *енщина… В общем, нет смысла искушать судьбу. У меня каждый человек на вес золота. Я не хочу никого убивать из-за того, что ваше прелестное личико сведет беднягу с ума.

— Боже упаси! — ответила Кэти, полная сарказма. — Но возникаст одна пустяковая проблема. Что, скажите, я буду носить во время занимательного круиза, в который вы меня увлекли? Исключительно ночные сорочки? Ваши драгоценные матросы, если вы помните, изодрали мне платье!

Хейл не ответил на ее дерзкий выпад, и она рискнула пойти еще

дальше.

— Зачем бравым матросам понадобились мои сундуки, капитан? Что они с ними сделали? Вышвырнули в море? Или используют мои платья как тряпки, чтобы скрести палубу?

— Сундуки с вашими платьями, миледи, взяты на борт и внесены в опись, как и остальной груз с «Анны Грир». У вас недурной гардероб — платья, которые стоят столько, что могут прокормить целую семью в течение года; нижние юбки из шелка; кружевные панталоны брюссельской работы. Ценная добыча, мэм, хотя, похоже, вы об этом не подозревали.

Произнося эту издевательскую тираду, он смотрел в потолок, словно не замечая, в какое бешенство пришла Кэти.

— Вы отдадите мою одежду? — Ее голос дрожал от ярости, а с губ были готовы сорваться самые оскорбительные слова. При одной мысли, что Хейл рылся в ее нижнем белье, девушкой овладевал неописуемый гнев.

— Я уже сказал, миледи, она стоит кучу денег. И потом, она принадлежит всей команде. Я не могу разбрасываться корабельным имуществом как мне вздумается. Впрочем, если вы пожелаете ее купить…

Он умолк и одним рывком уселся на краю кровати, глядя на Кэти с насмешливым любопытством.

— Вы знаете, что у меня нет денег, — горько сказала она.

— Деньги? Разве я что-нибудь сказал о деньгах? Мы могли бы устроить маленькую сделку, вы и я. Ну, например, одно платье… за один поцелуй.

Кэти негодующе покраснела. Какой хитрец, задумал совершить сделку! Он, должно быть, считает ее простушкой. Она отлично понимает, что на уме у этого американца отнюдь не одни поцелуи.