Чарльз скривился:

– Здесь он проявляет осторожность. Но всего лишь на прошлой неделе я слышал от Монтагуса, что он страшно нализался в одном ресторане, облевал все вокруг и его увезли домой.

Софи потрясенно посмотрела на Чарльза:

– Диана не знает об этом? Ей никто об этом не рассказывал?

– Разве ты не знаешь общеизвестную истину, что жена узнает обо всем последней? – мрачно сказал Чарльз. – Так или иначе, на этой неделе я собираюсь ей все рассказать, как бы ни было ей неприятно. Я должен ей все объяснить.

– Почему он хочет жениться на ней? – неожиданно спросила Софи. – Кроме титула, у нее ничего нет. Ее крохотного содержания едва хватает на то, чтобы покрыть стоимость одежды.

– Тем не менее наше имя откроет ему все двери, которые он только пожелает открыть. Он страшный карьерист, Софи. Это первое, что я в нем заметил, когда он в первый раз пришел к нам. Он использует Диану для того, чтобы вскарабкаться по общественной лестнице, а когда добьется своего, бросит ее за ненадобностью.

– Как он может подняться по общественной лестнице, если якшается со всяким отребьем и проститутками?

– Может, кроме Дианы, он только на них и производит впечатление.

Чарльз тяжело поднялся с дивана и подошел к окну с видом на сад. Бархатные газоны купались в теплых солнечных лучах, небо было чистое и голубое. Вдали виднелась живая изгородь с яркими цветами, а далее возвышались дубы, усыпанные гомонящими дроздами. Чарльза внезапно потрясло великолепие дня.

У них была такая счастливая семья, но кажется, что это было очень давно. Сейчас Диана хотела выйти замуж за Гая Эндрюса, и если это произойдет, то прежнего никогда не будет.

– Это ее машина? – Чарльз обернулся, услышав шелест шин по гравию подъездной дорожки.

– Да, – ответила Софи и сделала глубокий вдох. – Думаю, что ее.

Обед в этот вечер проходил в напряженной обстановке. Незадолго до этого Чарльз рассказал Диане, вполне откровенно и даже жестоко, все, что он знал о Гае. Вначале она слушала его молча, но затем вдруг вскочила с места. Лицо ее вспыхнуло от гнева.

– Все это выдумки и ложь, Чарли! – крикнула она. – Ты наслушался всяких идиотских сплетен! Почему ты веришь людям, которые завидуют Гаю, завидуют его богатству, его внешности? Почему ты не хочешь составить о нем мнение самостоятельно? Он когда-нибудь был пьяным в этом доме? Когда-нибудь вел себя предосудительно? И я никогда не слышала о том, что он посещает клубы, о которых ты говорил, или что его видели с этими кошмарными женщинами! Никогда не слышала о том, что у него дурная репутация!

– Ты должна помнить, что вращаешься в совершенно других кругах, Диана. – Чарльз также поднялся и оперся спиной о камин. – У Гая, похоже, иной круг друзей, если только можно их так назвать. Они не общаются с нами, так что неудивительно, что и молодые люди, тебе известные, не имеют понятия о его образе жизни. Задай себе только один вопрос: он знаком со многими семьями со связями, однако почему они его не принимают?

– Потому что ты просто-напросто сноб! – воскликнула Диана.

– Никакой я не сноб, и дело вообще не в этом, – твердо заявил Чарльз. – В принципе мне все равно, кто твои друзья. Но я не хочу, чтобы ты испортила себе жизнь, связав свою судьбу с пьяницей и распутником!

– Гай совсем не распутник! Могу сказать тебе: он никогда не пытался затащить меня в постель. Он всего несколько раз поцеловал меня, причем исключительно по-братски. Как ты можешь возводить на него напраслину, Чарли? Я люблю Гая. Он самый замечательный, интересный и значительный человек, которого я когда-либо знала, и если он попросит моей руки – а я думаю, что так и будет, – я намерена дать согласие. – Расстроенная и раздраженная, Диана села на диван, упрямо поджав губы.

– Обещай мне по крайней мере одну вещь, дорогая моя сестра, – сказал напоследок Чарльз. – Не пори горячку. Подожди немного, узнай его получше. Со временем тебе представится возможность убедиться в моей правоте, вот увидишь. Я хочу тебе только добра и счастья.

Слезы брызнули из голубых глаз Дианы, она отчаянно заморгала ресницами.

– Поверь, я лучше тебя знаю, что мне надо, Чарли. Не требуй от меня, чтобы я отказалась от него. Ты не можешь себе представить, как я его люблю. – Голос ее прервался, и она зарыдала. – Я день и ночь только и мечтаю о том, чтобы выйти за него замуж, – продолжила Диана минуту спустя. – Хотя я знаю, что мама может упасть от этого в обморок, я готова завтра отдаться ему. Но он человек очень высокой морали и никогда не склонял меня к этому.

– Высокой морали! – недоверчиво повторил Чарльз. – Ты считаешь, эти слова применимы к человеку, который оплачивает услуги проституток?

Диана взяла себя в руки и убежденно заявила:

– Все это не что иное, как злобные сплетни, и я не верю ни одному слову из того, что о нем говорят.

Сейчас, когда они сидели за круглым старинным столом красного дерева при мягком свете свечей, Диана поняла, что все настроены против нее. Мэри Саттон выглядела напряженной – она ругала себя за то, что с самого начала не развела Диану и Гая. Софи и Чарльз время от времени бросали друг на друга озабоченные взгляды, думая о том, какой тактики им придерживаться в дальнейшем, чтобы предотвратить нависшую над семьей беду. Даже Джон выглядел суровым.

Все старались, чтобы беседа за столом не вышла за рамки безобидных общих тем, однако разговор неизбежно коснулся планов на следующий уик-энд, когда они снова должны были собраться вместе.

– Значит, у нас будет обед в субботу и холодный завтрак в воскресенье, – сказала Софи.

– Совершенно верно, – кивнула Мэри. – И потом можно поиграть в теннис или поплавать, если погода позволит.

– Сколько людей у нас будет? – спросил Чарльз.

Софи стала перечислять имена.

Внезапно ее перебила Диана и явно вызывающим тоном заявила:

– Не забудьте, что я пригласила Гая. Он прибудет в субботу утром.

– О, это хорошо.

Мэри, Софи, Чарльз и даже Диана повернули изумленные лица к Джону, который был занят тем, что чистил персик. Он поднял глаза, удивившись их реакции.

– А в чем дело? – спросил он. – Гай хороший парень. Бывает очень весело, когда он здесь. Старинное место наполняется при нем радостью и весельем, я так думаю.

Чарльз бросил на Софи полный отчаяния взгляд, зато Диана благодарно улыбнулась Джону. Ей было приятно знать, что не все в семье настроены против Гая.

Гай был весьма доволен тем, как складываются дела. Насколько ему было известно, Диана не имела понятия о том, куда он ходил и с кем встречался, когда был не с ней. Его мать дополнительно присылала ему деньги, хотя с каждой неделей оказывала на него все большее давление, призывая возвратиться в Нью-Йорк. Но в общем и целом все развивалось в желаемом направлении, и сейчас, когда Гай ехал в Оксфордшир, чтобы провести уик-энд в Стэнтон-Корте, он испытывал глубокое чувство удовлетворения. Ему очень нравилась эта старинная усадьба, и он все больше и больше чувствовал там себя как дома. И нравилось ему не просто древнее каменное здание, но все то, что в нем было. За его толстыми стенами находилась своего рода пещера Аладдина с широкими лестницами, отделанными панелями залами, блестящими паркетными полами. Богатство старинной мебели, парчовых штор, портретов предков в позолоченных рамах, украшенная росписями фарфоровая посуда и огромные вазы – все это наполняло Гая какой-то радостью, которую, казалось, можно ощутить физически. Это решительным образом отличалось от тех аксессуаров богатства, которые окружали Гая всю его жизнь. Здесь было наследие старинного рода, начиная от феодальных доспехов на первой площадке лестницы и кончая родословным древом, изображенным в зале, которое все объясняло. Дом стоял на этом месте более трехсот лет, и каждое поколение Саттонов добавляло ему новые сокровища. Это порождало удивительное ощущение непрерывности и преемственности. Гай размышлял об этом, поднимаясь по широкой лестнице, чтобы принять участие в обеде семьи Дианы в субботу вечером. Он надеялся, что трем местным парам, которых пригласила Софи, он понравится. Поправив черный галстук, посмотрев в зеркало в зале и удостоверившись, что его обеденный костюм сидит отлично, Гай открыл тяжелые филенчатые двери в гостиную.