ОТВАЖНЫЕ ЖЕНЫ ЭЛЬБИНГА

Святополк, герцог Померанский, знавший, что братья ордена и мужчины Эльбинга в военном походе, собрал большое войско и перешел в наступление, чтобы захватить крепость и город. Увидев это, эльбингские жены сняли с себя женские свои украшения, облачившись в мужскую отвагу. Они опоясались мечами, поднялись на стены города и столь мужественно готовились стать на его защиту, что нигде не обнаружилась слабость их пола. Потому герцог подумал, что войско братьев и горожан уже вернулось, и в страхе отступил. Однако не следует думать, что такое происходило только там; и в других городах женщины мужественно оказывали сопротивление, случись опасность в отсутствие мужчин.

ВОССТАНОВЛЕНИЕ КРИСТБУРГА

После печального падения замка Кристбург братья и магистр поняли, что неукрощенные вожди прусских племен покорятся вере, только если братья воздвигнут крепости прямо посреди этого подлого народа, чтобы из них держать его под постоянной угрозой. Потому созвали они снова множество крестоносцев, которые стеклись сюда на проповедь из всех частей Германии, и, снарядив все необходимое для строительства крепости, вступили в Помезанию. Они изменили лишь место, но не имя, и построили крепость Кристбург во славу Иисуса Христа там, где стоит она и по сей день, оснастив ее всем необходимым для крепостной охраны и оставив там значительные вооруженные силы. Позднее при крепости основали город, население которого во многом составили верующие, не жалевшие каждодневно ни живота, ни имения своего для защиты христианской веры.

ПРУССКИЙ ПОХОД КОРОЛЯ ОТТОКАРА БОГЕМСКОГО, 1254 ГОД

Когда все прочие племена уже были обращены в единую веру, оставались еще самландцы, на покорение которых в 1254 году Господь послал короля Оттокара Богемского, мужа всемерно Господу преданного и в оружии искусного, далее маркграфа Оттона Бранденбургского, который был маршалом в этом походе, герцога Австрийского и маркграфа Моравского, епископа Гейденрейха Кульмского, епископа Ансельма Эрмландского и епископа Ольмюцского, и с ними немалое число паломников и баронов, рыцарей и знатных господ из Саксонии, Тюрингии, Мейсена, Австрии, с Рейна и из иных мест Германии, горевших желанием отомстить за муки Господа на кресте. И так велико было это войско, что число воинов в нем превышало 60 тысяч; числа же возов и телег с аммуницией и продовольствием я не слыхал. Итак, к зиме это войско подошло к Эльбингу, но сатана, враг рода человеческого, пожелал помешать делу веры, коему покровительствовал Господь; именно он послужил причиной того, что между одним мужем из Саксонии и другим из Австрии возник столь жестокий спор о том, кому из них первому молоть на мельнице, что не только рыцари и простой люд подняли оружие, но даже король и прочие князья. Однако епископ Ольмюцский, Божий слуга и миротворец, устранил причину этой ссоры и восстановил прежний мир. И когда вновь воцарилось согласие, король повел свое войско к крепости Бальга, где, как наказывали ему братья, нашел он старика по имени Гедуне, отца Виссегауде Меденауского, из рода Кандеймов, который знаком был с отвагой воинов из Самланда. Когда показалась лишь незначительная часть немецкого войска, король спросил Гедуне, стоит ли идти с таким числом воинов, и тот ответил: нет. Тем временем показалось вдвое большее войско, в виду которого он ответил так же. В-третьих, показалось втрое большее войско, которого ему все еще недостаточно было; наконец, показалась остальная часть войска в таком числе, что покрыла лед, как саранча покрывает землю. И когда король спросил, можно ли с таким войском добиться чего-нибудь в Самланде, тот ответил: «Этого хватит. Ступай, куда тебе нравится, и достигнешь всего, что желаешь». После того король передал ему свое знамя, чтобы тот укрепил его над имениями и местами проживания своего рода и чтобы, завидев этот королевский знак, никто уже не докучал ему. Гедуне же слишком долго не решался укрепить его, ибо не знал он, сколь решительны в бою немцы, и когда вернулся он в свое имение, то обнаружил, что дома его и его родственников сожжены, семья его и ее родственники и брат его Рингелус, и все, что были его крови, убиты.

И вот король со своим войском вступил в Самланд, в область Меденау, и когда сожжено было все, что могло гореть, и множество людей взято в плен или убито, он заночевал там. На следующий день он вошел в область Рудау и силой овладел там крепостью. Народ самландцев был перебит там настолько, что знать его предложила королю заложников, дабы соблаговолил он принять их на собственную милость и не уничтожил весь народ. После вошел он в области Кведенау, Вальдау, Каймен и Тапиау, и, дабы он среди их жителей не устроил такую же резню, как среди прочих, отдали они ему в заложники своих сыновей и под страхом смерти обязались безропотно соблюдать предписания веры и братьев. Когда же все было улажено, король передал заложников братьям и двинулся дальше, до той горы, на которой стоит теперь крепость Кенигсберг; там дал он братьям совет построить крепость для защиты веры и вручил им щедрые королевские дары на поддержку строительства. И, утомленный трудами своего крестового похода, король без особых потерь для своих людей вернулся в свое государство.

После отбытия господина короля Богемского магистр и братья приготовили все необходимое для строительства и, взяв с собой преданных пруссов, явились в 1255 году и построили на месте, ныне называемом «Старая крепость» («Альте Бург») крепость Кенигсберг, назвав ее из уважения к королю «Кенигсбург» («Королевская крепость»), пруссы же называют ее «Тувангсте», из-за леса, который здесь был. Брата Бурхарда Горнгаузенского оставили они в качестве комтура и при нем множество братьев и воинов. Крепость же эта позднее была перенесена на то место, где стоит она и поныне на той же горе, и окружена двойной стеной и девятью каменными башнями.

ВЕЛИКОЕ ВОССТАНИЕ ПРУССОВ, 1260–1283 ГОДЫ

Пруссов уже подозревали в подготовке нового восстания, когда фогт Натангенский и Эрмландский — звали которого Фольрад Вундерлих, что значит «чудаковатый», и имя свое он, вероятно, действительно заслужил, — сидел за трапезой в Ленценбурге с прусской знатью той области; через некоторое время кто-то потушил свет, насел на брата Фольрада и несомненно убил бы его, не будь тот вооружен. Когда снова зажегся свет, фогт показал свою разорванную одежду и спросил знатных, чего заслуживает такой убийца. Они ответили, что он заслуживает быть сожженным. И вот в другой раз брат Фольрад пригласил в замок еще больше пруссов, и когда те напились и начали шептаться о его смерти, он вышел, запер ворота и велел сжечь дотла замок вместе со знатными.

В том же 1260 году пруссы, увидев, как слаб орден после битвы под Дурбеном, в Курляндии, и что мало братьев, воинов, лошадей, оружия и всего прочего, необходимого для ведения войны, приумножили зло новым злом и скорбь новой скорбью: 20 сентября снова отреклись они от веры и от верующих и впали в прежние заблуждения. Избрали они вождей и предводителей своего войска: самландцы — Гланде, натангенцы — Генриха Монте, эрмландцы — Глаппе, погезаны — Аутуме, а барты — Диване.

Эти вожди и военные предводители назначили определенный день, когда, взяв оружие, они все соберутся, чтобы убить и начисто извести приверженцев христианской веры. Так они и сделали: они подло убили всех христиан, которых застали в Пруссии вне укреплений, иных взяли они в плен, и оказались те в вечном услужении. Они жгли церкви, часовни и молитвенные дома Господа, кощунственно рассуждали о церковных таинствах, оскверняли священные одежды и сосуды и подло убивали священников и иных церковных служителей. Самландцы, схватив одного священника, брата Немецкого ордена, прибывшего окрестить их, зажали его шею между двух свай, пока он не задохнулся, и заявили, что такая мученическая смерть пристала святым мужам, кровь которых они пролить не могут.