Весь следующий день они неспешно двигались вдоль берегов, поражающих разнообразием растительной жизни и гнездящихся вдоль реки птиц. На обед, устроенный в полдень, Гори выловил рыбу инет, после чего они продолжили путь, лениво скользя по волнам, пока Ра не превратился из белого в золотой, потом в розовый и красный. Когда на землю вновь опустилась ночь, судно уже плыло по водам Авариса. Они миновали храм Бает – храм богини-кошки – в Бубастисе. Судоходство в этих местах было более оживленным.

В ту ночь они плохо спали. Мимо то и дело проходили суда, и над тихими водами Нила через равные промежутки времени раздавались громкие окрики. Хаэмуасу удалось забыться на несколько часов беспокойным сном, с яркими и весьма неприятными видениями, для того только, чтобы проснуться от очередного громкого вопроса и не менее резкого ответа. Немного болела голова. Тихонько, стараясь не разбудить Нубнофрет, он подозвал Касу, тот помог ему умыться и одеться, и Хаэмуас отдал приказ трогаться в путь за час до восхода солнца.

Незадолго до полудня на правом берегу показался город Пи-Рамзес – сначала убогие хижины бедняков, обитавших там, где и располагался когда-то настоящий Аварис. Их домишки тесно лепились вокруг темных пилонов и круто вздымавшихся стен храма Сета. Далее следовала груда камней – все, что осталось от города Двенадцатой династии. Гори и Нубнофрет смотрели, как вдоль берега медленно тянется караван ослов. Погонщиков, их животных, самих купцов – всех покрывала пыль пустыни, песок въелся и в яркие покрывала, защищавшие грузы. Товары из Синая, решил Хаэмуас, возможно даже, золото из рудников отца, и теперь его везут в Пи-Рамзес, где оно послужит дальнейшему украшению и прославлению царствования.

Он обернулся назад и стал смотреть на развалины, на глубокий канал, опоясывающий город, вырытый когда-то отцом. Теперь канал был запружен судами всевозможных форм и размеров, и кормчие смачно ругались, стараясь занять место получше. Хаэмуас подал знак своей семье, и жена с сыном неохотно отправились в каюту, чтобы укрыться от посторонних глаз. Судно чуть замедлило ход, и Хаэмуас понял, что капитан поднимает на мачте флаги царских цветов – белого и синего. Через секунду судно двинулось быстрее, грохот и шум стали постепенно стихать вдали. Остальные лодки расступались перед великим сыном фараона, и судно Хаэмуаса двигалось в водах Авариса в ореоле почтительного благоговения. Нубнофрет ворчала.

– С каждым разом они становятся все более агрессивны и нахальны, – жаловалась она. – Надо, чтобы Рамзес поставил здесь стражников. Они бы навели порядок. Гори, приподними немного штору, я хочу видеть, что там происходит.

Гори выполнил ее просьбу, а Хаэмуас про себя улыбнулся – Нубнофрет всегда хотела видеть, что происходит вокруг.

Громким голосом капитан отдал приказ своим гребцам, и «Амон-повелитель» стал медленно забирать вправо. Вскоре развалины и храм Сета скрылись из виду, а их место заняли отдельно стоящие мощные деревья, в тени которых стремились укрыться местные жители, ищущие прохлады или же удобного места для беседы. На левом берегу никакой растительности не было – здесь кипела и бурлила полуденная жизнь множества мастерских, складов, лавчонок и амбаров – лишенная порядка и гармонии, не радующая взгляд. Дальше, как было известно Хаэмуасу, располагались мастерские по обжигу фаянса, которым так славился Пи-Рамзес, а вдоль канала тянулись теперь ряды скромных, выкрашенных в белое купеческих домиков и поместий небогатой знати. Их окружали сады, в которых росли цветы и фруктовые деревья. Стояла пора цветения яблонь, и повсюду разливался дурманящий аромат; казалось, его можно даже потрогать рукой. Белые лепестки мелькали в искрящихся волнах реки и окутывали берега светлым покрывалом.

Канал тем временем привел их судно в просторную бухту. Здесь, в порту, стояло под загрузкой множество судов, оснащенных веслами всевозможных размеров и форм. На Причалах собирались матросы, играли в кости, а мальчишки весело перекликались или ныряли в бурлящую воду, стараясь достать какую-нибудь безделушку, брошенную ради забавы.

Но вскоре «Амон-повелитель» миновал самое бойкое место и начал медленно приближаться к Царскому заливу, личному владению фараона. Несущий вахту караул допросил слуг Хаэмуаса. Вскоре они миновали узкий пролив, охраняемый бдительной вооруженной стражей, и направились уже к южной стене, опоясывающей покой Рамзеса, и далее, мимо зарослей трепещущих орхидей, к гладким мраморным ступеням, у которых покачивалась баржа фараона, сверкающая золотом и электрумом. Там же были пришвартованы и другие лодки. Капитан отдал несколько резких команд, и «Амон-повелитель» аккуратно причалил в отведенном для него месте.

Нубнофрет вздохнула с облегчением. Городской шум едва доносился сюда, и священный покой нарушало только мелодичное пение птиц.

– Надеюсь, носилки нас уже ждут, – сказала Нубнофрет, с привычным изяществом поднимаясь с места, подбирая свой роскошный наряд и выходя из каюты. Гори и Хаэмуас последовали за ней. К этому времени пришвартовались две лодки со свитой, и стража Хаэмуаса уже выстроилась вдоль ступеней, ведущих к воде. На самом верху гостей поджидала небольшая делегация, и когда Хаэмуас со своей семьей стал подниматься по специально установленному пологому спуску, придворные пали перед ними ниц. Низко поклонился Сети, визирь южных земель, человек с чувством собственного достоинства, прекрасно сочетавшегося с изящной утонченностью. Края его доходящей до икр белой юбки, уложенной в жесткие складки, коснулись горячего камня под ногами.

– Вновь приветствуя тебя, твое высочество, добро пожаловать в дом Рамзеса, величайшего победителя, – произнес он с улыбкой. В руке визирь сжимал золотой жезл. Он встал, и на запястьях зазвенели золотые браслеты, а на руках, сильных, но гладких и холеных, блеснули украшения из золота и сердолика. Хаэмуас прямо посмотрел в его карие глаза и улыбнулся в ответ.

– Я рад снова видеть тебя, Сети, – сказал он. Свита визиря – писцы, глашатаи и посыльные – выражала в это время свое почтение Гори и Нубнофрет. Спуск, по которому они поднялись наверх, уже убрали.

– Надеюсь, у Царя всех царей все в порядке?

– Твой отец здоров и жаждет поскорее увидеть тебя. – Сети склонил черную кудрявую голову. – В царских покоях все подготовлено к вашему приезду. Я полагаю, вы устали с дороги. – Он махнул рукой, и вперед выступили носильщики с тремя носилками. – Завтрашнее утро фараон отвел для обсуждения брачного договора, а сегодня он не настаивает, чтобы ты присутствовал за обедом, хотя, конечно же, тебе не возбраняется отобедать вместе с ним, если такова будет твоя воля. Если не пожелаешь разделить с ним трапезу нынче вечером и если твоя усталость не слишком велика, фараон просит, чтобы ты дал свою оценку налоговых расходов на предстоящий год, которые мы только что получили, а также определил долю пожертвований для Амона и Сета.

Хаэмуас кивнул, скрывая раздражение. Отец и так давно передал в его руки все государственные дела. Почему он не оставит его в покое, не даст самому решать, чем и когда заниматься, вместо того чтобы обращаться с ним, словно с несмышленым ребенком, который все еще нуждается в присмотре и воспитании? Хаэмуас взмахнул рукой, носильщики опустили его носилки, и он устроился на шелковых подушках.