Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* Чернышевич Владислав Леонардович – указан в списке Старобельского лагеря (Tucholski, p. 980 #3668).
В книге «Убиты в Катыни» – последней по времени попытке обоснования «официальной версии» – предпринята попытка разрешить противоречие: там сообщается, что поначалу Чарнушевич содержался в Осташковском лагере, а за тем в квадратных скобках указано, что в ноябре 1939 года его перевезли в Козельск.26 Скобки указывают на то, что доказательств у авторов нет. Причём они полагают, что русское написание фамилии «Чарнушевич» соответствует польскому «Чернушевич»:
Чарнушевич Владислав (сын Юлиана и Антонины)… Czernuszewicz Wladislaw…
В списке Тухольского (Tucholski, p.90 col.2) Чернышевич указан среди военнопленных Козельска:
Чернышевич Владислав. Родился 21.10.1898. Подхорунжий. Работник староства в Слониме.
Что ещё больше запутывает дело, поскольку заключённый с точно таким же написанием имени и фамилии находился не в Козельске и не в Осташкове, а в Старобельске.
Таков вкратце случай с польским военнопленным, который поименован в «Официальном материале», но отсутствует в опубликованном там же эксгумационном списке и при идентификации которого Тухольский и Гурьянов (автор-составитель книги «Убиты в Катыни») оказались в затруднительном положении. Каждый честный и объективный исследователь обязан просто признать выявившееся несоответствие. Но жульническую науку характеризует иное: вместо поисков правды – слепое следование «официальной» версии, стремление выставить её в «безупречном» непротиворечивом виде.
В действительности никакое историческое или уголовное расследование не может быть «безупречным», не содержать противоречий и необъяснимых деталей. Честные следователи понимают это. Наоборот, фальсификаторы стремятся вылизать свои подделки так, чтобы те казались «совершенными».
Такова одна из неувязок в «официальной» версии. Жетон из Осташкова в Катыни говорит о том, что польских военнопленных из Осташкова в Калинин перевозили не для казни, а для чего-то другого. Ибо если их собирались казнить, почему бы не расстрелять их в Калинине, где, по «официальной» версии, уничтожены осташковские военнопленные?
Вместо того, чтобы признать узкое место в «официальной версии», авторы-составители книги «Убиты в Катыни» замалчивает проблему, не разрешая её. Вообще, приходится очень внимательно следить, чтобы заметить ловкость рук такого сорта. Но само противоречие, кажется, очень неудобно; оно не разрешено, потому что его невозможно разрешить и, таким образом, избавиться от смущающего присутствия осташковского жетона.
Почему нацисты вообще упомянули о нём? Возможно, они убрали бы упоминание о жетоне, если б располагали большим временем для подготовки тщательно отредактированной версии «Официального материала».
3. Многие из тел, эксгумированных нацистами и указанных ими как жертвы Катыни, находились в других лагерях.
Благодаря тщательному изучению первоисточников удалось установить: среди тел польских военнопленных, эксгумированных нацистами в Катыни, обнаружены те, кого, как оказалось, вывезли из Осташковского лагеря в Калинин, а из Старобельского лагеря – в Харьков.
Важность обнаружения в Катыни тел таких заключённых блестяще растолковал твёрдый сторонник «официальной» версии Алексей Памятных:
“Посторонние” в Катыни очень важны для сторонников сталинской версии об ответственности немцев за катынское преступление. Их наличие означало бы, что в Катыни погребены узники не только Козельского лагеря, но и узники других лагерей, а значит, закрадываются сомнения в результатах немецкого следствия 1943 года и советско-российского следствия 1990-2004 годов – согласно этим результатам, в Катыни расстреляны и погребены узники Козельска, а узники Старобельска и Осташкова, по результатам советского-российского расследования, погребены в Харькове и Медном, соответственно. Вот что пишут поборники сталинской версии Владислав Швед и Сергей Стрыгин в своей главной статье по Катыни:
“Но в катынских могилах были также обнаружены трупы поляков, содержавшихся в Старобельском и Осташковском лагерях. Эти поляки могли попасть из Харькова и Калинина в Смоленскую область только в одном случае – если их в 1940 году перевезли в лагеря особого назначения под Смоленск. Расстрелять их в этом случае могли только немцы”.
Памятных повторяет ту же мысль далее в той же статье:
Случай ШКУТЫ (или, в соответствии с моей гипотезой, ШКУТЫ-СЕКУЛЫ) представляется очень важным для сторонников сталинской версии об ответственности немцев за катынское преступление. А именно, если бы это был Шкута, и Шкута именно из Старобельска, это бы означало, что в Катыни погребены узники не только Козельска, но и “посторонние”, а значит, закрадываются сомнения в результатах немецкого следствия 1943 года и советско-российского следствия 1990-2004 годов – согласно этим результатам, в Катыни расстреляны погребены узники Козельска, а узники Старобельска (по результатам советского следствия) расстреляны и погребены в Харькове.27
“Посторонние”
Мы начнём с рассмотрения попытки Памятных разрешить вопрос о личности одного из военнопленных в списке «Официального материала». За номером 2398 там значится:
2398 Шкута Станислав, лейтенант. Свидетельство о прививке, удостоверение офицера запаса.
Но ни в одном из советских списков на этапирование из Козельска (Смоленск – Катынь) заключённого с таким именем нет. Единственный польский военнопленный с такой фамилией обнаруживается среди узников Старобельска (Харьков – Пятихатки).
#3729 – 3729. ШКУТА Станислав Францевич, [г.р.] 1913. (Tucholski, p.981)
«Официальная» версия Катыни исходит из предположения, что казни проводились в Калинине и Харькове, а трупы затем хоронили за пределами этих городов – в Медном и Пятихатках, соответственно. Но в случае идентификации старобельских (или осташковских) военнопленных в Катыни, такое предположение следует считать безосновательным, а истинность «официальной» версии – сомнительной.
Соответственно, Памятных попробовал показать, что под фамилией Шкута на самом деле фигурирует кто-то другой – Секула, имя которого записано нацистами с ошибкой. По предположению Памятных, советские органы твёрдую, перечёркнутую польскую букву “ ł “ перепутали с “ t “, а написанную латиницей “ e ” – с “ z “, и поэтому написали «Шкута» (Szkuta) вместо Секулы (Sekuła). Памятных обнаружил даже черновик германского списка, который якобы подтверждает его гипотезу:
