Камран ибн Касир с любопытством оглядывался вокруг. Очутившись в горах, сын пустыни был вынужден признать, что в диковатом пейзаже скрывается глубокая первозданная сила. Горы представляли собой серьезное, порой непреодолимое препятствие, но они завораживали, пленяли, их было трудно не полюбить.

Камран родился в Багдаде и происходил из знатной семьи. Его отец-араб был высокопоставленным чиновником халифата, а мать — наложницей-персиянкой, потому он получил персидское имя[6]. Юноше с детства не нравился деспотизм отца, из-за которого члены семьи, особенно женщины, чувствовали себя забитыми и униженными. Ничто не могло нарушить слепого жестокосердия, непоколебимого хладнокровия Омара ибн Дауда, его абсолютной веры в себя и свою правоту.

Будучи младшим сыном, который не мог рассчитывать на большую долю в наследстве, Камран решил добиться независимости и попытать счастья на военной службе. Именно в Персии, на родине своей матери, Камран, к тому времени дослужившийся до весьма высокого для своего возраста чина, впервые начал выказывать недовольство политикой халифа в захваченных землях.

Его чувства усилились после истории с семейством Агбалян. Камран мог хладнокровно взирать на кровь и смерть, что было привычно на поле боя, но его душа и сердце оказались бессильны перед девичьими слезами. После того как Асмик и ее мать уехали из Исфахана, он выяснил, кто они и что с ними произошло, и не стал скрывать возмущения.

Кто-то донес на него, и ослушника призвали к ответу. Камран не подумал отпираться; выслушав юношу, его начальник с усмешкой промолвил:

— Разве не военные подвиги позволили тебе возвыситься над другими!

— Сейчас мы не на войне. В мирной жизни не стоит совершать бессмысленные зверские злодеяния, нужно попытаться наладить отношения с теми, кто исповедует другую религию, — смело возразил молодой человек.

— Война за веру во имя Аллаха никогда не закончится, — назидательно произнес начальник и добавил: — Вольнодумство и непокорность сослужили тебе плохую службу. Я приму во внимание твои заслуги и знатное происхождение твоего отца и не стану тебя казнить. Я всего лишь отправлю тебя в поход по горным селениям, где живет немало армян. Надо разобраться с налогами. — Он усмехнулся. — Посмотрим, чего ты сможешь добиться мирным путем!

Когда Вардан привел отряд в Луйс, Камран спросил юношу, где можно остановиться.

— Мы не причиним вам вреда, — повторил он. — Напротив, вознаградим за гостеприимство.

Удивленный словами чужеземца, Вардан пожал плечами. Завоевателей не принимают как гостей и от них не ждут благодарности.

Камран прошел по селению и остановил свой выбор на нескольких домах, где разместил своих людей, а сам поселился в доме Вардана. Молодой араб поклонился испуганной Каринэ и вновь повторил, что ни женщине, ни ее сыну не грозит никакая опасность.

В ту ночь Вардан почти не спал. Юноша думал о том, что завтра воскресный день и Сусанна с Асмик наверняка придут в церковь. Как сделать, чтобы они не попались на глаза арабам? Гордость мешала ему отправиться в дом Сусанны, и он решил подождать женщин на окраине селения, чтобы предупредить о пришествии чужеземцев.

Однако все случилось иначе. Рано утром воины Камрана ибн Касира прошлись по домам жителей Луйса и велели всем мужчинам и юношам старше тринадцати лет собраться на площади. Вардану не удалось улизнуть, и он стоял вместе со всеми, изнывая от тревоги за Асмик и Сусанну, которые вот-вот должны были появиться на дороге.

Арабы заканчивали переписывать мужчин и юношей и уже собирались отпустить их на церковную службу, когда Вардан увидел высокую, прямую фигуру матери Асмик, напоминавшую погасшую черную свечу.

Рука Сусанны, которой она опиралась на руку дочери, напряглась и стала твердой, как железо, а глаза расширились, будто их взору внезапно открылось то, что невозможно постичь разумом. Арабы! Жестокая судьба достала ее и здесь! Погибшие надежды и страх перед будущим застыли в сердце женщины ледяным сгустком.

Асмик стояла рядом с матерью, оцепенев от страха, утратив ощущение реальности и времени. Казалось, у нее вот-вот подогнутся колени и она лишится чувств. Вардану хотелось броситься к ней, обнять, поддержать и утешить, но он не двигался с места.

Юноша едва не застонал, когда Камран приблизился к женщинам и произнес какие-то слова. Сусанна вздернула подбородок и что-то резко ответила, потом повернулась и пошла назад, ведя за собой обомлевшую дочь. Вардану захотелось закричать и закрыть лицо руками, потому что он заметил, каким долгим, жадным, жарким взглядом араб проводил Асмик.

Юноша не пошел на службу вместе с односельчанами, а отправился домой: ему не хотелось упускать Камрана из виду. Когда наступил полдень и араб, совершив свою странную молитву, собрался выйти за ворота, юноша взволнованно произнес:

— Прошу, не трогайте этих женщин. Они и без того обездолены и несчастны: их лишили всего, что они имели, выгнали из дома, убили близких!

Камран пристально посмотрел на Вардана. Юноша удивился: взгляд молодого араба был полон внимания и сочувствия.

— Что вы знаете об этом?

В душе Вардана закипел гнев, и юноша невольно сжал кулаки. Зачем он спрашивает? Хочет получить ответ, который прозвучит как пощечина?

— Я знаю, что это сделали люди вашей веры и крови. Слуги эмира.

Камран изменился в лице; его глаза стали похожи на угли, а губы задергались.

— В таком случае я принесу им свои извинения, — отрывисто произнес он и вышел из дома.

Легкий ветерок доносил из леса пряные ароматы осени, а многоцветный ковер поздних цветов отливал желтым, оранжевым и алым. Кругом было потрясающе красиво, но погруженные в свои мысли женщины ничего не замечали. Порыв ярости вернул Сусанне часть сил и уничтожил страх, но это ничего не меняло.

— Он сказал, что придет сюда, чтобы поговорить с нами, — промолвила она. — Я велела ему убираться на все четыре стороны, но он не откажется от своей затеи. Я видела его взгляд.

— Ты его узнала?

Мать нахмурилась.

— Нет. Разве мы встречались?

Асмик постаралась не выдать своих чувств. Там, на площади, она едва не упала в обморок, но не от страха, а от изумления перед непредсказуемой волей судьбы, которая привела сюда этого человека. Она не знала, пугаться ей, волноваться или гневаться. Девушка видела, что юноша тоже ошеломлен, а еще — страшно обрадован. Неужели он не способен понять, что если прежде их разделяла черта, то теперь она превратилась в пропасть?

— Это тот самый человек, благодаря которому мы смогли взять из дома наши вещи, — сдержанно объяснила Асмик матери. — Он тогда вступился за нас.

— Ты его запомнила? — удивилась Сусанна.