Она тяжело вздохнула:

— Стало быть, я должна выбрать волка или ястреба. Признаться, крик ястреба больше напоминает карканье ворона, пойманного в сеть. — И, положив маленькую ручку на грудь Вулфгара, объявила: — Поэтому я выбираю тебя. Итак, возлюбленный, тебе предстоит укротить ведьму. Чего ты добился этой игрой?

— Получил прекрасную девушку, которая согреет мою постель, — ответил Вулфгар и язвительно осведомился: — А может, немного больше?

— Никогда, — прошипела Эйслинн, обжигая его злобным взглядом.

Рагнора трясло от безмолвной ярости. Единственным свидетельством его безумного гнева были крепко сжатые кулаки. Вулфгар устремил на него взгляд поверх медно-красной головки Эйслинн и медленно произнес:

— Я действительно объявил, что каждый человек получит свою долю добычи по справедливости. Прежде чем вернуться к выполнению своего долга, ты, Рагнор, и твои люди оставите здесь все, что успели награбить. — Он показал на гору добычи, собранной вчера вечером. — Герцог Вильгельм захочет взять свою часть первым, и только тогда вы получите плату за труд. Казалось, Рагнор сейчас бросится на соперника. Стиснув зубы, он положил руку на рукоять меча. Затем вынул из кожаной безрукавки небольшой мешочек и швырнул его содержимое к остальным вещам. Эйслинн узнала массивный перстень матери и несколько золотых вещиц, принадлежавших отцу. Повинуясь взгляду Рагнора, его люди один за другим подходили к трофеям, пока холм не вырос вдвое. Когда отошел последний, Рагнор рассерженно устремился к выходу, оттолкнув с дороги Керуика. Вашель последовал за кузеном. Как только массивные двери закрылись за ними, Рагнор с силой ударил кулаком по ладони.

— Я прикончу его, — поклялся он. — Задушу собственными руками! Разорву надвое! Что эта девчонка в нем нашла? Разве я не красивее?

— Утихомирься, — попросил Вашель. — Время покажет, кто победитель. Девушка стремится разжечь вражду между вами. Я понял это по ее глазам, когда вы ссорились. Она жаждет крови норманнов. Берегись ее, как ядовитую змею, но знай, что она может принести пользу, поскольку так же «любит» Вулфгара, как и мы.

— Да, — прорычал Рагнор, выпрямляясь, — еще бы! Ублюдок, к тому же покрытый шрамами! Ни одна женщина не взглянет на него без содрогания!

Глаза Вашеля блеснули.

— Пусть завлечет волка своей красотой, а потом мы расставим ловушку.

— Ты прав, — медленно кивнул Рагнор. — И девушка нам пригодится. Клянусь, она околдовала меня, Вашель. Мои чресла пожирает неукротимое пламя. Каждой частичкой своего существа я чувствую ее обнаженное тело, и будь мы одни, повалил бы ее на землю и брал бы снова и снова!

— Скоро, кузен. Скоро твое желание исполнится, а волк отправится в ад.

— Ловлю тебя на слове, Вашель, — бросил Рагнор. — Она будет моей, и я добьюсь этого любыми путями.

Несколько обитателей Даркенуолда, взятых в плен, были освобождены после того, как связанными провели во дворе холодную октябрьскую ночь. Они тупо стояли, не двигаясь, ошеломленные поражением. Женщины прибежали к ним с едой и питьем. Нашедшие мужей и братьев покормили их и увели домой. Остальные собрались у могил, глядя, как родных опускают в ледяную землю. Но были и такие, кто напрасно искал родственников среди живых или мертвых. Оставалось лишь молиться и гадать, увидят ли они когда-нибудь знакомые лица.

Эйслинн мрачно наблюдала за происходящим с крыльца. Убитых похоронили крепостные Крегана под надзором двух доверенных людей Вулфгара. Эйслинн подслушала упоминание еще об одном, который оставался в Крегане вместе с горсткой воинов, чтобы поддерживать порядок. Майда, с покрытым ссадинами опухшим лицом, подошла к могиле под дубом, положила на нее маленький букетик поздних цветов и плача что-то приговаривала, словно беседуя с Эрландом.

Отцу Эйслинн было шестьдесят пять лет, а жене — всего пятьдесят. И хотя волосы его поседели, а она находилась в самом расцвете женской красоты, между ними пылала любовь, согревавшая сердца. Старший брат Эйслинн давно умер от чумы, и поэтому забота и привязанность родителей достались ей одной. Даркенуолд был обиталищем мира и покоя, счастья и доброты. Захватчики, опустошавшие Англию, обошли его стороной. Теперь же война и несчастье мстили за свое долгое отсутствие.

Майда устало поднялась, ломая руки, и в отчаянии осмотрелась. Через несколько долгих минут она направилась к дому, с усилием волоча ноги, словно боялась увидеть чужаков, наводнивших каждый уголок ее жилища. Кучка женшин приблизилась к ней, прося помощи по стародавней привычке, не подозревая, как глубоко ужас затронул ее разум, но Майда словно в беспамятстве глядела на них превратившимися в щелки глазами.

Эйслинн тихо всхлипнула при виде некогда прекрасной матери.

М-айда воздела руки к небу и вскрикнула:

— Убирайтесь прочь! Мне и своих бед хватает! Мой Эрланд погиб за вас, а вы приветствуете его убийц! Да! Вы позволили им захватить мой дом, изнасиловать дочь, украсть сокровища… убирайтесь!

Она принялась рвать на себе волосы. Горожанки в страхе отпрянули, в ужасе глядя на несчастную. Майда с трудом поднялась на ступеньки и остановилась, заметив Эйслинн.

— Пусть сами ищут травы и лечат свои болезни, — процедила она. — С меня довольно их хворей, ран и страданий.

Эйслинн с глубокой скорбью проводила мать взглядом. Как непохожа нынешняя Майда на прежнюю, полную любви и сострадания к простому люду. Она целыми днями бродила по лесам и болотам в поисках целебных корней и листьев, из которых варила снадобья, составляла мази и припарки для всех, кто просил помощи у ее порога. Она долго и тщательно наставляла дочь в искусстве исцеления, и Эйслинн сохранила в памяти слова матери. Теперь же Майда гнала от себя людей и не слушала их молений. Значит, Эйслинн придется взять на себя ее ношу. Она приняла это как благословение, благодарная за возможность отвлечься от тяжких мыслей.

Девушка задумчиво провела руками по шерстяной ганне. Сначала нужно облачиться в подходящий наряд, чтобы чужеземцы не раздевали ее глазами, а потом за работу!

Она поднялась по лестнице и вошла в свою спальню, где хорошенько вымылась и причесалась, а потом накинула мягкое длинное нижнее платье, поверх которого надела ганну из легкой розовато-лиловой шерсти. Одергивая подол, Эйслинн расстроено улыбнулась. Ни пояса, ни даже ожерелья, чтобы украсить наряд. Жадность норманнов поистине безгранична.

Девушка в последний раз оправила юбку, решительно прогоняя мрачные мысли, и отправилась в комнату матери за снадобьями, ту самую комнату, в которой они с Рагнором провели ночь. Толкнув тяжелую дверь, она в изумлении остановилась на пороге. Вулфгар, по-видимому, совершенно обнаженный, сидел в кресле отца перед очагом. Над ним склонился викинг, занятый чем-то непонятным. Оба встрепенулись при ее появлении. Вулфгар, приподнявшись, потянулся за мечом, и Эйслинн заметила на нем короткую набедренную повязку, характерную для людей его занятия. Девушка увидела также грязную почерневшую тряпку, прилипшую к его бедру. Суэйн пытался, видимо, перевязать рану. Вулфгар вновь опустился в кресло и отложил меч в сторону.