На красно-золотом с черной полосой щите незнакомца, свисавшем с седла, был изображен вставший на задние лапы черный волк — знак незаконного рождения. Эйслинн сразу поняла, что перед ней бастард. Не будь она так потрясена и испугана его ростом и мощью боевого коня, не преминула бы бросить ему в лицо это оскорбление. Но она лишь дерзко вздернула подбородок и встретила его взгляд. Фиалковые глаза сверкнули ненавистью.

Незнакомец презрительно скривил губы. Французская речь ясно и отчетливо прозвенела в утреннем воздухе. В голосе явно слышалось брезгливое отвращение:

— Саксонская свинья! Неужто ничего нельзя уберечь от ваших жадных лап, подлые грабители?!

— И это говоришь ты, сэр рыцарь? — с таким же омерзением бросила девушка. — Неужели вашим храбрым захватчикам претит смотреть, как мы пытаемся похоронить наших мертвых, да упокоит Господь их души?

Она издевательски обвела жестом заваленное трупами поле.

Мужчина пренебрежительно фыркнул:

— Судя по вони, вы слишком долго медлили!

— Осмелюсь возразить, не слишком долго, и это может подтвердить один из твоих приятелей, когда проспится и увидит, что меня нет.

Чужеземец неожиданно расслабился, пристально изучая девушку. Внезапно налетевший ветерок прижал грубую шерстяную одежонку к телу, выявив каждый изгиб точеной фигурки, и когда серые глаза впились в полную округлую грудь, краска бросилась в лицо Эйслинн под этим неспешным оценивающим взглядом. Он словно обладал некой силой, заставлявшей девушку чувствовать себя неуклюжей деревенской девчонкой, молочницей, стоящей перед господином. И осознание этого сводило ее с ума.

— Будь благодарна за то, что можешь предложить сэру Рагнору больше чем эти, — проворчал рыцарь, показывая на тела.

Эйслинн, вне себя от ярости, со свистом вдохнула, но он соскочил на землю и шагнул к ней. Девушка стиснула зубы и неловко поежилась. Незнакомец снял шлем и небрежно положил его на сгиб руки, а потом расстегнул застежки назатыльника и откинул его на плечи. Спокойно улыбнувшись, рыцарь протянул руку и коснулся мягких локонов Эйслинн.

— Да, радуйся, девица.

— Они отдали все, что могли. Хотела бы я быть на их месте и сражаться с мечом в руках.

Он пожал плечами и отвернулся, с отвращением оглядывая место кровавой бойни. Эйслинн рассеянно рассматривала незнакомца. Он был по крайней мере на две ладони выше, чем она сама, хотя ее никто не мог назвать коротышкой. Спутанные рыжевато-каштановые волосы выгорели на солнце, и, невзирая на тяжелые доспехи, он двигался с поразительной легкостью и статью. Можно было с уверенностью предположить, что в наряде придворного он будет привлекать взоры всех девушек и не одна станет по нему вздыхать. Глаза были широко расставлены, брови изгибались, словно маленькие луки, хотя в гневе сходились над узким длинным носом и придавали ему сходство с хищником. Большой рот, тонкие, но красиво очерченные губы… Длинный побелевший шрам пересекал щеку от скулы до челюсти, а жилка нервно дергалась, словно незнакомец гневно скрипел зубами. Он резко обернулся, оказавшись к ней лицом, и, взглянув в холодные серые глаза, Эйслинн задохнулась. Губы норманна растянулись, обнажив ровные белые зубы, и из горла вырвалось тихое рычание. Сейчас он был похож на гончую, взявшую след. Нет, не так… скорее, на волка, готового перегрызть горло врагу.

Развернувшись, он широкими шагами помчался к дому и исчез за дверью. И тотчас словно гром потряс большой зал. Эйслинн услышала раскатистый крик, отдавшийся эхом в массивных стенах, и началась суматоха. Забыв про собственный гнев, она насторожилась. Мать подкралась к углу дома и повелительным жестом велела ей приблизиться. Эйслинн неохотно вернулась к своему скорбному занятию и взяла отца за руку, чтобы оттащить на кладбище. Но в этот миг вновь раздались дикие вопли, и, подняв глаза, Эйслинн увидела, как голый Рагнор вылетает во двор. Следом за ним полетели одежда и меч.

— Болван! — рявкнул незнакомец, выходя на крыльцо. — Мертвые мне ни к чему!

Удовлетворенно блестя глазами, Эйслинн наслаждалась зрелищем униженного насильника, неуклюже пытавшегося встать. Рагнор кипел от негодования. Ощерившись, он схватил боевой меч, и серые глаза противника предостерегающе сверкнули.

— Осторожнее, Рагнор, иначе вонь от твоего трупа перебьет запах всех этих мертвецов.

— Вулфгар, ты сын самого сатаны! — злобно выдавил Рагнор и угрожающе взмахнул мечом. — Подойди, чтобы я смог содрать с тебя шкуру!

— Я не собираюсь сражаться с голым хвастливым шакалом вроде тебя! — Заметив заинтересованный взгляд Эйслинн, он показал на девушку: — Хотя дама откровенно желает видеть тебя мертвым, к сожалению, ты мне еще пригодишься.

Рагнор в изумлении дернулся и, подняв глаза, встретился со злорадным взглядом Эйслинн. Лицо норманнского рыцаря потемнело от гнева. Прикусив губу, он натянул чулки и шагнул к девушке.

— Что ты здесь делаешь? — прорычал он. — И почему вышла из дома?

Эйслинн тихо презрительно рассмеялась:

— Потому что мне так захотелось.

Рагнор уставился на нее, пытаясь сообразить, как лучше укротить ее мятежный прав, не испортив красоту и не покалечив прекрасное тело, которое он до сих пор помнил. Впервые он встретил девушку, не уступавшую храбростью мужчине. Стиснув ее хрупкое запястье, Рагнор приказал:

— Возвращайся в дом и жди меня. Скоро ты поймешь, что ты моя и должна мне повиноваться.

Но Эйслинн гневно выдернула руку.

— Считаешь, что если тебе удалось затащить меня в постель один раз, можешь теперь называть себя моим хозяином? — прошипела она. — О сэр рыцарь, это тебе многому нужно учиться. Знай — я никогда твоей не буду. Кровь моего отца взывает к отмщению, напоминая о твоем преступлении. Тело его осталось не погребенным, и, хочешь ты того или нет, я исполню дочерний долг. Тебе удастся остановить меня, лишь пролив и мою кровь.

Рагнор грубо стиснул ее в объятиях. Вулфгар рассматривал их обоих с неподдельным интересом, и Рагнор потерял голову от раздражения при виде этой упрямой девчонки, которую невозможно ни сломить, ни запугать.

— Его похоронят другие, — процедил он. — Делай, как тебе велено.

Эйслинн вызывающе вскинула голову, бесстрашно глядя в сверкающие черные глаза.

— Нет, — вздохнула она, — это должны сделать любящие руки.

Между ними все время словно пылала безмолвная битва. Рагнор сжал кулаки. Он размахнулся, как для удара, но, тут же взяв себя в руки, отшвырнул девушку с такой силой, что она плюхнулась в грязь. Норманн встал над ней, пожирая глазами стройную фигурку. Эйслинн поспешно прикрыла платьем ноги и холодно взглянула на него.

— На сей раз я уступлю тебе, девица, но больше не испытывай моего терпения, — предупредил он.

— Поистине благородный рыцарь, — издевательски бросила она, поднимаясь с земли и потирая покрытое синяками запястье. Несколько минут она с омерзением смотрела на него, а затем повернулась к высокому воину, с небрежным видом стоявшему у крыльца. Но тот лишь хладнокровно улыбнулся. Красивые губы издевательски изогнулись. Эйслинн резко отвернулась, не обращая внимания на откровенно оценивающий взгляд, нагнулась над телом отца и снова попыталась оттащить труп. Мужчины молча наблюдали. Наконец Рагнор вызвался помочь девушке, но она его оттолкнула.