Подъема войны, по мнению Джудаха, не предвидели ни OAK, ни сербы, хотя OAK быстро отреагировала на него распределением оружия, созданием ополчения и решением «биться с сербами», которое отныне разделяли многие косовские албанцы. За несколько месяцев OAK заняла крупные зоны области, «пока сербы, не определившие, что им делать, не начали оказывать сопротивления». Когда они стали его оказывать, летом 1998-го, OAK «растворилась в горах, покуда сербы давали выход чувству мести, сжигая деревни и изгоняя их жителей»[18]. К лету 1998 года OAK контролировала 40% Косова, как пишут в своей длинной статье о предпосылках войны два репортера «Нью-Йорк Таймс», и Милошевич ответил на это своей главной наступательной операцией — точно также, как он отреагирует на натовские бомбардировки, — «изгнанием сотен тысяч человек, на этот раз всего за несколько недель»[19].

Едва ли стоит тратить время на предположения о том, как ответили бы США на выступления партизанских сил, обеспеченных иностранными базами и поставками, требующих, скажем, независимости для Пуэрто-Рико или воссоединения с Мексикой юго-западных регионов, которые были завоеваны расширяющимся североамериканским гигантом, — и контролирующих 40% соответствующей территории.

Нетрудно понять, почему сербские лидеры могли истолковать официальную позицию Вашингтона как «зеленую улицу». Они прекрасно знали, что Вашингтон поддерживает хорватские этнические чистки в Крайне. Джудах предполагает, что США также дали зеленый свет и сербскому нападению на Сребреницу, в результате которого жертвами кровавой резни стали 7000 человек, что являлось частью их обширных планов по изменению состава населения. США «ничего не сделали для предотвращения» этой атаки, хотя знали о том, что сербы готовятся к ней, и затем использовали бойню в Сребренице, «чтобы отвлечь внимание от исхода всего населения из Крайны, который совершался в тот самый момент». Этническая чистка в Крайне «упрощала дело», как за год до этого отметил Госсекретарь Уоррен Кристофер[20].

Возможно, у сербских лидеров перед глазами стоял пример Ливана, где США эффективно санкционировали смертоносные сирийские атаки на палестинцев в 1976 году, а до и после этого — и регулярные израильские нападения на палестинцев и ливанцев, часто сопровождавшиеся колоссальными цифрами убитых и беженцев. Эти дикие жестокости в Ливане, пик которых был достигнут при лауреате Нобелевской премии мира Шимоне Пересе, однако, являются здесь не самой уместной аналогией. С середины 1980-х и до сего дня их, как правило, объясняют нападениями на израильские вооруженные силы, оккупирующие иностранные территории в нарушение давнишних постановлений Совета Безопасности об их выводе. Такие атаки чаще всего не носят характер актов возмездия. Лишь одна воздушная атака, совершенная в декабре 1975 года и унесшая жизни 50 человек, была явной попыткой «сведения счетов» с Советом Безопасности Организации Объединенных Наций, на сессии которого тогда рассматривался вопрос об урегулировании израильско-палестинского конфликта путем создания двух государств, которому, несмотря на его поддержку почти всем миром, воспрепятствовали США, — а значит, воспрепятствовали тому, чтобы вместе с ним в истории произошло и множество других событий, вытекающих из «определенного мирного процесса». Израильское вторжение 1982 года, предпринятое при поддержке США и разрушившее большую часть Ливана, оставив среди его руин 20 000 убитых из числа гражданского населения, мотивировалось все теми же интересами, теми же хорошо знакомыми израильским ученым кругам и прессе задачами, хотя в США предпочитают рассказывать иную историю.

Этот процесс продолжался и в 1990-е, неизменно при твердой поддержке со стороны США. Самые крайние его проявления имели место при правлении лейбористской партии, которой США отдавали безусловное предпочтение: наступление армии Иц-хака Рабина в 1993-м, в результате которого полмиллиона людей были вынуждены бросить свои дома, и новое наступление при Пересе в 1996-м, приведшее к тем же последствиям и созданию, как отмечалось в докладах ООН, «колоссального гуманитарного кризиса». Эта атака была остановлена только после массового убийства 100 беженцев в лагере ООН в Кане, вызвавшего такой мощный международный протест, что администрации Клинтона пришлось взять назад свои слова, сказанные в оправдание этих жестокостей[21].

Заметьте, что эти события середины 90-х гг. позволяют глубже проникнуть в суть ценностей, которые вступают в силу там, «где этнический конфликт превращается в этническую чистку» (Клинтон).

Если вернуться к Косову, то здесь на протяжении 1998 года шла дальнейшая эскалация боевых действий, масштаб жестокости которых примерно соответствовал ресурсам насилия. Согласно ретроспективным оценкам «Вашингтон пост», «с повстанцами боролись внутренние войска численностью около 10 000 человек, запугивая, а иногда и уничтожая гражданское население в селах и деревнях, ставших оплотом мятежников», и к концу года, согласно неназванным представителям НАТО, в эту борьбу также включилась армия. В октябре, когда эмиссар ООН Ричард Холбрук достиг соглашения с Милошевичем (формального, по сути не соблюдавшегося), американская разведка сообщила, «что косовские мятежники намеревались втянуть НАТО в свою борьбу за независимость, спровоцировав сербские силы на еще большие жестокости». Резня в Рачаке, произошедшая 15 января 1999 года, в результате которой погибли 45 человек, получила широкое освещение в прессе и стала решающим событием, которое побудило Вашингтон и его союзников, ужаснувшихся этим зверствам, начать подготовку к войне. «Рачак так изменил балканскую политику Запада, как это редко удается единичным событиям», — полагает корреспондент «Вашингтон пост» Бартон Геллман, реконструирующий в своем материале «путь к кризису». Она явилась «последней каплей жестокости», которая «привела механизм в движение». Она «убедила администрацию, а затем и союзников НАТО» в том, что они должны избрать курс войны и скорее начать «военную компанию, главной целью которой будет спасение жизней и домов этнических албанцев Косова», и которая сразу же «колоссально ускорит их резню и выселение», как это и было предсказано[22].

Есть ряд простых способов оценить правдивость заявления о том, что рачакская бойня произвела вышеописанный эффект на западную чувствительность. Вернемся к нескольким наиболее очевидным тестам.

В октябре 1998 года прекращение огня позволило направить в область 2000 наблюдателей ОБСЕ. Неудачные переговоры между США и Милошевичем привели к возобновлению боевых действий и зверств, которые, видимо, усилились с угрозой натовских бомбардировок и отзывом наблюдателей, что также было предсказано[23]. Должностные лица из ведомства ООН по беженцам и Католическая Служба Милосердия предупреждали, что угроза бомбежек «означает опасность для жизней десятков тысяч беженцев, которые только считаются укрывшимися в лесах», предсказывая «трагические» последствия в том случае, если «НАТО сделает невозможным наше пребывание здесь»[24].