– Ты не против, если я немного приглушу звук? – спрашиваю я и, не дождавшись ответа, нажимаю кнопку уменьшения громкости. Я уже много раз за поездку выключала музыку; Джейк все время снова ее включает. По-моему, он глуховат. Глухота проявляется не всегда, как и его тики. Иногда они очень заметны, а иногда почти совсем пропадают.

Однажды ночью у меня болела голова. Мы разговаривали по телефону; Джейк собирался приехать ко мне с ночевкой. Я попросила его захватить пару таблеток обезболивающего, эдвила. Я не была уверена, что он запомнит, хотя я и повторила просьбу. Сильные головные боли начались у меня недавно. Я решила, что он забудет. Джейк постоянно все забывает. Наверное, он может служить иллюстрацией типичного рассеянного профессора.

Когда он приехал ко мне, я ни слова не сказала о таблетках. Не хотела, чтобы он переживал из-за того, что забыл их. И он ничего не говорил. По крайней мере, вначале. Мы говорили о чем-то другом – уже не помню о чем, – и он вдруг воскликнул:

– Твои таблетки!

Он сунул руку в карман. Ему пришлось вытянуть ноги, чтобы рука достала до дна. Я молча наблюдала за ним.

– Вот, держи, – сказал Джейк.

Он достал из кармана не просто две таблетки, а протянул мне шарик из бумажного носового платка, аккуратно свернутый и запечатанный клейкой лентой. Его упаковка больше всего напоминала большую конфету «Херши». Внутри лежали мои таблетки. Три штуки. Одна лишняя, на всякий случай. Вдруг понадобится…

– Спасибо, – сказала я.

Пошла в ванную налить воды. Я ничего не сказала Джейку, но для меня было важно, что он упаковал таблетки. То, что он их обернул. Для себя он бы не стал так делать. Его поступок слегка ошарашил меня, заставил многое переосмыслить. В тот вечер я собиралась порвать с ним – может быть. Да, наверное, я бы порвала с ним. Я ничего не планировала заранее. Так могло случиться. Но он завернул мои таблетки в «Клинекс»…

Имеют ли решающее значение такие вот малые дела? Достаточно ли их? Такие поступки повышают нам настроение и позволяют лучше думать о других. Мелочи объединяют. Кажется, что они – все, что надо. От них зависит многое. Они чем-то похожи на религию и Бога. Мы верим в определенные построения, которые помогают нам понять жизнь. Не только понять жизнь, но и создать определенный уровень комфорта. Мысль о том, что нам будет гораздо лучше, если мы всю жизнь проведем с одним определенным человеком, не свойственна нам по природе, хотя мы и хотим, чтобы было так.

Лишение одиночества, независимости – гораздо более серьезная жертва, чем считают многие. Гораздо труднее делить с кем-то естественную среду обитания, жизнь, чем жить в одиночку. Более того, жизнь в паре многим представляется с трудом. Можно ли найти такого человека, с которым захочется провести всю жизнь? Стареть вместе и вместе меняться… Встречать каждый день, приспосабливаться к его настроениям и потребностям…

Странно, что Джейк заговорил об уме, спросил, что я скажу, если он объявит себя самым умным человеком на свете. Джейк как будто знал, что я все время думаю о том же самом. Я все время думаю о таких вещах. Всегда ли ум – это хорошо? Вот интересно. Что, если ум растрачивается впустую? Что, если ум влечет за собой не удовлетворение, а одиночество? Что, если ум влечет за собой не плодотворность и ясность, а боль, уединение и сожаление? Ум Джейка… Я часто размышляю о нем. И не только сейчас. Я уже давно об этом думаю.

Вначале его ум привлекал меня, но хорошо ли это для меня в серьезных отношениях? Легче или тяжелее было бы жить вместе не с таким умным человеком? Я имею в виду долгий срок, а не несколько месяцев или лет. Логика и ум никак не связаны с великодушием и способностью сопереживать. Или связаны? Во всяком случае, о его уме речь не идет. Он буквальный, прямолинейный мыслитель-интеллектуал. Способны ли его качества сделать привлекательными совместные тридцать, сорок или пятьдесят лет?

Я поворачиваюсь к нему:

– Я знаю, что ты не любишь говорить о своей работе, но я еще ни разу не видела твоей лаборатории. Какая она?

– Что ты имеешь в виду?

– Мне трудно представить себе место, где ты работаешь.

– Представь себе лабораторию. Примерно такая она и есть.

– Там пахнет химикатами? Там много народу?

– Не знаю. Наверное, да… обычно да.

– Сотрудники тебе не мешают? Не отвлекают, позволяют сосредоточиться?

– Обычно не мешают. Время от времени все равно приходится отвлекаться, когда, например, кто-нибудь разговаривает по телефону или смеется. Однажды пришлось даже шикнуть на коллегу. Это совсем не забавно.

– Я знаю, какой ты бываешь, когда сосредоточен.

– Когда я о чем-то думаю, мне не хочется слышать даже тиканье часов.

В машине пахнет пылью или просто плохо работает вентилятор. В общем, почему-то у меня как будто пересыхают глаза. Я поворачиваю вентилятор, направляю струю на пол.

– Устрой мне виртуальную экскурсию.

– По лаборатории?

– Да.

– Сейчас?

– Можно же говорить и одновременно вести машину. Что бы ты мне показал, если бы я пришла к тебе на работу?

Какое-то время он молчит. Смотрит прямо перед собой, в лобовое стекло.

– Во-первых, я показал бы тебе кабинет кристаллографии белков. – Говоря, он не смотрит на меня.

– Ну да, – киваю я. – Отлично…

Мне известно, что он работает с кристаллами льда и белками. Но больше ничего. Я знаю, что он учится в аспирантуре и пишет диссертацию.

– Я показал бы тебе двух роботов, которых мы используем для кристаллизации. Они работают с субмикронными размерами труднополучаемых рекомбинантных белков.

– Вот видишь, – говорю я, – мне приятно тебя слушать.

Мне в самом деле приятно.

– Возможно, тебя заинтересует кабинет с микроскопом, в котором находится основа для нашей TIRF-микроскопии или трехцветной флуоресцентной микроскопии полного внутреннего отражения, а также конфокальный микроскоп, который позволяет с точностью до нанометра отследить помеченные молекулы – как в искусственных, так и в естественных условиях.

– Продолжай.

– Я показал бы тебе инкубаторы, в которых поддерживается постоянная температура, – там мы выращиваем культуры дрожжей и кишечной палочки в больших количествах, больше двадцати литров. Эти культуры были созданы с применением генной инженерии, чтобы сверхэкспрессировать нужный нам белок…

Пока он говорит, я разглядываю его лицо, шею, руки. Ничего не могу с собой поделать.

– Я показал бы тебе два прибора – хроматограф низкого давления АКТА, который позволяет очищать любой белок быстро и точно, применяя любую комбинацию очистки, ионного обмена, – и гельпроникающую хроматографию.

Хочу поцеловать его, хотя он и за рулем.