И по его улыбке. Ах, как мне не хватало его озорной улыбки!

Я почти час просидела перед зеркалом, пытаясь решить, хочу ли я надеть на папины похороны подаренные им нефритовые серьги. Представляла, как он улыбнётся на небесах, увидев их на мне. Но, когда я надела их, какое-то странное чувство накатило на меня. Возможно, я что-то надумывала, но ощущение было такое, словно я, надев эти серьги, перестаю быть собой. Но я и без этого очень странно чувствовала себя, пытаясь привыкнуть существовать в новом мире, где больше нет папы. В конечном итоге я решила нефритовые серьги не надевать.

Вечером после похорон пришёл наш адвокат, чтобы прочитать нам папино завещание. Адвоката звали сэр Хантли, это был забавный маленький человечек с кругленьким лицом, на котором темнели очки в круглой оправе и смешно дрожали при каждом слове обвисшие, как у бульдога, щёчки. Мы собрались в утренней гостиной и молча следили за тем, как мистер Хантли роется в своём пузатом потёртом портфеле. Наконец он нашёл нужный конверт, открыл его, вытащил исписанные листы бумаги и начал читать:

– «Я, лорд де Виль, будучи в здравом уме и твёрдой памяти...»

– Сэр Хантли, прошу вас, пропустите всю эту чушь и переходите сразу к главному, – перебила его мама.

Адвокат замялся, прокашлялся, порылся в бумагах и перешёл к главному:

– Хорошо, леди де Виль, как пожелаете. Ваш муж, лорд де Виль, завещал всё своё состояние своей дочери, Круэлле, душеприказчиком которой буду я до наступления её двадцатипятилетия. – Адвокат пыхтел, видно было, что он ужасно нервничает. Вероятно, сэр Хантли очень опасался, что мама вот-вот взорвётся от гнева. Устроит сцену, закатит истерику...

Но моя мама – по крайней мере, в тот момент – сумела сохранить спокойствие. Просто сидела и молча смотрела на адвоката. Я не могла понять, что с ней – мама то ли в шоке, то ли просто не верит своим ушам.

– Вы слышите меня, леди де Виль? – рискнул спросить сэр Хантли, и вот тут это произошло, накликал-таки он взрыв, на который нарывался.

– Разумеется, я вас слышу. И что мне теперь делать? Может, подскажете, что я, по-вашему, должна теперь делать? Вы – законник! Ну, давайте, говорите, если вам есть что сказать!

У адвоката от страха задрожала нижняя челюсть – уж что-что, а напугать моя мама умела! Однако он справился с собой и, набравшись храбрости, продолжил:

– Лорд де Виль предусмотрел всё необходимое и для вас тоже. Вам пожизненно будет назначено ежегодное содержание в сумме...

– А дом? А остальное его имущество? – вновь перебила адвоката мама, резко вскакивая на ноги. Бедный сэр Хантли съёжился в своём кресле, испуганно глядя на маму своими круглыми, как у крота, глазками-бусинками.

– Всё это также оставлено мисс Круэлле и не подлежит разделу, как и основной капитал, – ответил адвокат. Руки у него просто ходуном ходили от страха.

Мама швырнула свой стакан на пол, и он со звоном разлетелся на мелкие куски. Сэр Хантли побледнел. Клянусь, он с удовольствием провалился бы в тот момент сквозь землю, если бы только сумел.

– Если это всё, – презрительно поджала свои губы мама, – вы можете быть свободны, сэр Хантли.

Сказать, что мама разозлилась – значит, не сказать ничего. Такой злой я ещё никогда не видела её ни разу в жизни. Но – можете себе представить? – забавный маленький человечек в твидовом костюме не дрогнул. Не отступил. Не сбежал. По-моему, он даже не понял более чем прозрачного маминого намёка, когда она встала.

– Прошу прощения, леди де Виль, но в завещании имеется ещё целый ряд условий, с которыми я, прежде чем уйти, должен познакомить мисс Круэллу.

Было видно, как неловко он чувствует себя при этом, но держался, держался...

– Ну, раз уж я вам больше не нужна, тогда я сама уйду, с вашего позволения, – ледяным тоном сказала мама и стремительными шагами, едва ли не бегом, покинула утреннюю гостиную. После этого я осталась один на один с сэром Хантли, который больше был похож на бульдога в твидовом костюме, чем на адвоката. Осталась, хотя больше всего в тот момент мне хотелось броситься вдогонку за мамой.

Сэр Хантли пошелестел своими бумагами и после недолгой паузы первым нарушил молчание.

– Полагаю, ваша матушка переживает сейчас очень сильный стресс, – медленно начал он, явно пытаясь как-то оправдать поведение моей мамы. – Ваш отец хотел, чтобы вам ясно и понятно были объяснены некоторые условия его завещания, чем я и намерен сейчас заняться. Итак. Он желал, чтобы вы оставили себе фамилию де Виль и не меняли её даже после замужества. Вы последняя в роду де Вилей. Поскольку у лорда де Виля наследника мужского пола не было, он возлагает на вас ответственность за то, чтобы его фамилия сохранилась и была передана следующим поколениям его потомков.

С этим условием я поспешно согласилась, думая гораздо больше о том, чтобы поскорее найти и утешить маму. Сказать ей, что я на её стороне, надеясь услышать, что она простила меня за все ужасные вещи, о которых ей наговорила та наглая медсестра. Но очкастый крот на этом не остановился и продолжал монотонно бубнить. Почему, интересно, все юристы, учителя и политики говорят таким суконным языком?

– Поясняю, мисс Круэлла, что, если вы выйдете замуж и смените свою фамилию на фамилию мужа, всё завещанное вам состояние немедленно перейдёт в руки вашей матери. Вам понятен этот пункт, мисс Круэлла?

– Мне известно, что означает «сохранить девичью фамилию», сэр Хантли, – нетерпеливо ответила я.

Адвокат, прищурившись, взглянул на меня и вновь нервно зашелестел бумагами.

– Ваш отец очень беспокоился о том, чтобы вы со всей серьёзностью отнеслись к этому его волеизъявлению, иначе всё его состояние перейдёт леди де Виль.

«Волеизъявление»! И где они только такие слова берут, крючкотворы эти!

– Я всё поняла, сэр Хантли. Действительно поняла. Вообще-то я ни за кого замуж выходить не собираюсь. А если вдруг сойду с ума настолько, что решусь выйти, обещаю при этом сохранить фамилию моего отца.

Адвокат прокашлялся и нервно затряс своими бульдожьими щеками, явно собираясь что-то добавить.

– Это сейчас вы так говорите, мисс Круэлла. Но однажды вам может встретиться мужчина, который заставит вас изменить ваши взгляды на брак.

Между прочим, косноязычный сэр Хантли был прав, хотя в тот момент мы оба ещё не догадывались об этом.

– Чтобы я могла изменить своё решение не выходить замуж, это должен быть просто необыкновенный мужчина, сэр Хантли! – легко воскликнула я. – Он должен хотеть от жизни того же, чего хочу я. Он должен предоставить мне независимость и согласиться принять фамилию моего отца. Этот человек должен быть похожим на моего папу. Знаете, сэр, я очень сомневаюсь, что когда-ни-будь встречу такого человека, так что сумею сохранить фамилию моего отца, уверяю вас. Это, кстати, лишь самое малое, что я могу сделать в память о таком великом человеке, каким был мой отец.