– И вам тоже.

В просторной приемной они оказались перед ликом улыбающегося с портрета Джорджа Буша. Помещение меньше всего напоминало посольство, а больше всего – детские ясли в час кормления. Приемная была переполнена парами, которые держали на руках целое скопище колумбийской малышни – качали, баюкали, меняли пеленки. Если встреча с орнитологом только напомнила о доме, то здесь они словно в самом деле попали к себе домой. Все новоиспеченные родители были, разумеется, американцами. Джоанна и Пол сумели найти два свободных стула рядом с супругами лет тридцати из Техаса. Пол предположил, что они оттуда, потому что на мужчине была майка с надписью «Господи, благослови Техас!». А когда мужчина заговорил, догадка более или менее подтвердилась. Его жена держала на руках мальчика с заметно выраженной заячьей губой. Пол немедленно одернул себя, устыдившись, что обратил внимание не на рост карапуза, не на его дружелюбие и сообразительность, а в первую очередь на его физический недостаток.

Он остался собой недоволен. Но, обведя взглядом приемную, понял, что подобным сравнением своих приобретений с чужими занимался не он один. Каждый родитель, казалось, делал в уме заметки. Наверное, такова была особенность получения детей в готовом виде.

Их пригласили в освещенную люминесцентными лампами комнату, где суровая на вид колумбийка попросила показать свидетельство о рождении Джоэль. В нем, конечно, не говорилось, что девочку зовут именно так. А что в нем говорилось, Пол понятия не имел, поскольку весь текст был написан по-испански. Хотя среди испанских слов наверняка было и имя ребенка – то, которое дала своей дочери при рождении мать.

– Марти, – проговорила колумбийка, делая какие-то записи.

Пол и Джоанна ничего не знали о биологической матери Джоэль. Мария Консуэло хотела предоставить им какие-то сведения о ней, но они тут же вежливо отказались. Сработал некий механизм отчуждения, нечто вроде отрицания очевидного – раз мы ее не знаем, значит, ее не было вовсе. А если ее не существует, следовательно, Джоэль целиком и полностью наша дочь.

Женщина задала им несколько вопросов. Она держалась вежливо, но холодно. Пол, хоть и ждал проявления неприязни со стороны колумбийцев, не углядел в них ничего каверзного. И все-таки, когда допрос завершился, он испытал облегчение.

* * *

– Ваш ребенок абсолютно здоров, – констатировал врач.

Это был их второй визит за этот день.

Взятых на воспитание детей следовало подвергнуть медицинскому осмотру, и только после этого позволялось вывозить их из страны. Пабло отвез их к детскому врачу, который работал неподалеку от гостиницы.

Доктор Дальего, лысеющий мужчина среднего возраста, вел себя сдержанно и по-деловому. Он взвешивал, осматривал и ощупывал Джоэль с отрешенностью автомата, а Пол и Джоанна стояли поблизости и наблюдали за его действиями с немым беспокойством. А вдруг врач обнаружит какую-нибудь болезнь? Утренняя температура упала так же быстро, как и поднялась, но не могли ли в сиротском доме проглядеть скрытый недуг? Нечто такое, отчего им придется расстаться с девочкой и уехать из Колумбии с пустыми руками и разбитым сердцем.

В какой-то момент врача прервала сестра и позвала к телефону. Он передал ребенка Джоанне, а сам терпеливо слушал, как то ли отец, то ли мать другого крохи изливали в трубку свои страхи. Затем произнес несколько слов по-испански, кивнул как бы в подтверждение собственной мудрости и возвратил телефон сестре.

И снова занялся их ребенком.

Через некоторое время Пол устал искать на его лице ответы на волнующие его вопросы. И решил просто ждать окончательного вердикта.

Вердикт оказался просто превосходным.

– Все в порядке, – повторил врач. – Она вполне здорова.

Это было самое лучшее, что мог услышать отец.

Пол наконец позволил себе вздохнуть с облегчением.

Они вернулись в свой гостиничный номер.

В этот день Галина не приходила. Джоэль спала в своей кроватке. Полоски угасающего света падали по наклонной сквозь жалюзи окна.

Он надолго запомнил этот момент. Наверное, навсегда. Запомнил, как все выглядело, – как лучики скрещивались на покрывале и будто расщепляли обнаженную ногу Джоанны надвое. Будто сфотографировал этот миг и прилепил снимок в альбом самых плохих событий.

Джоанна лежала, наполовину укрытая простыней. И пребывала в глубокой мрачности.

Когда-то в прошлом Пол удержался бы от вопроса, чем она недовольна, потому что знал ответ на него, и этот ответ всегда подразумевал его вину. Но теперь он надеялся, что положение переменилось и они оба переполнены счастьем. Поэтому решился спросить:

– Что случилось?

– Ты решишь, что я свихнулась, – ответила жена.

– Не решу.

– Решишь. Ты же не знаешь, что у меня в голове.

– Знаю. У тебя в голове мысль, будто я могу решить, что ты свихнулась.

– Есть еще кое-что.

– Расскажи, Джоанна.

– Это бред.

– Хорошо. Пусть будет бред. Выкладывай.

– Она по-другому пахнет.

– Что? Кто?

– Джоэль пахнет по-другому.

– Как так «по-другому»?

– По-другому, чем раньше.

Пол толком не знал, что ответить.

– И что из того?

– Как это что из того?

– Пусть по-другому. Я не совсем понимаю…

– Не понимаешь, что я хочу сказать?

– Нет.

Джоанна перекатилась на бок и посмотрела на него в упор.

– Мне кажется, это не она.

– Что?!

– Я думаю, что это не она. – На этот раз Джоанна медленно и четко выговорила каждое слово, чтобы до него дошел смысл сказанного. И это сказанное было явным и совершенным бредом.

– Джоанна, разумеется, это она, – возразил Пол. – Сегодня мы носили ее к врачу. Ты с ней была целый день. Ты…

– …сумасшедшая?

– Я не это хотел сказать, – возразил Пол, хотя именно это напрашивалось ему на язык. – Просто… как же так… это же Джоэль.

– Откуда ты знаешь?

– Что значит: откуда я знаю?

– Очень простой вопрос: откуда ты знаешь, что это Джоэль?

– Потому что я был с ней рядом все эти два дня. Потому что она похожа на Джоэль.

– Ей всего один месяц. Сколько похожих на нее младенцев ты здесь видел?

– Ни одного.

– А я видела.

– Послушай, Джоанна, и это все оттого, что тебе почудилось, что она по-другому пахнет? Тебе не кажется, что это что-то вроде паранойи?