Из машины вышел человек и закричал в громкоговоритель:

— Не двигайся с места! Не двигайся с места!

Птишка начала замечать, что вокруг нее поднимается суета. Она слышала, как кто-то кричит: «Не двигайся с места!», но она и не собиралась двигаться. Она хотела подсохнуть на солнышке. А для этого ей был нужен покой вокруг.

Другой спасатель открыл входную дверь в закрытое учреждение. Любопытных оттеснили за угол. Никому, кроме спасателей, не разрешалось наблюдать за ходом событий, стоя под сточным желобом. И только одному-единственному спасателю, самому лучшему в городе, разрешили войти в здание. Он поднялся на лифте до верхнего этажа и минуту спустя высунул голову в чердачное окно, недалеко от того места, где сидела Птишка.

— Не волнуйся, — сказал он возбужденно, — сейчас я тебя спасу! Жизнь прекрасна!

— Ирихисивые мисли! — сказала Птишка.

Голова спасателя снова исчезла. Он готовился к спасательным работам. Он вооружился всем необходимым: веревкой приятного цвета, палкой с крючком и еще чем-то непонятным, но нужным в его деле.

Но Птишке на желобе не понравился весь этот шум. Она не могла уже больше безмятежно сохнуть на солнышке.

Она подтянула ножки, оттолкнулась от желоба и изящно полетела над крышами прочь, на юго-юго-запад.

Спасатель сделал глубокий вдох и вылез из чердачного окошка.

Осмотревшись, он невероятно испугался. У него страшно задрожали коленки.

— Я опоздал! — воскликнул он. — Я никогда еще не опаздывал. Никогда!

Спасатель пришел в полное смятение. Он стоял на желобе, качаясь, и мог бы упасть вниз, если бы вовремя не подоспели другие два спасателя, которые спасли спасателя, спасавшего Птишку.

Варре, Тине и Лутье вышли из парка. Лутье предложила умыться и позавтракать у нее дома. Ключ висел у нее на шее.

Пол в коридоре издал легкий скрип. Утреннее солнце освещало кухонный стол.

В гостиной сидела няня. Она не читала учебник, а смотрела по телевизору «Утро столицы». Тине и Варре поздоровались с ней за руку.

— Зачем ты тут сидишь? — спросила Лутье.

— Я работаю няней.

— Но меня же не было дома?

— Я все равно должна следить за домом. За дверьми, за тарелками, за столами.

— Это ни к чему, — сказала Лутье. — Ты прекрасно можешь пойти домой. Я уйду отсюда вместе с этими людьми и вернусь раньше, чем вернется мой папа.

— Ладно, — сказала няня, — согласна, но при условии, что мне заплатят за всю неделю. Желаю удачи!

Она встала. На телеэкране кто-то махал руками, укрепляя мышцы предплечий.

Варре с Тине тоже пожелали няне удачи.

А потом пошли умываться. Лутье помылась совсем чуть-чуть. Она считала, что еще не испачкалась. Немного побрызгалась водой — так, она считала, плещутся в воде птицы.

Потом они все вместе позавтракали. Яйца давно кончились, зато арахисового масла было сколько угодно.

Тине заварила кофе. За чашкой кофе думается лучше всего. О том, что теперь делать. Может быть, просто вернуться домой и жить дальше.

Пока кофе капал в кофейном аппарате, Лутье показывала гостям те вещи, которые ей нравились и которые ей достанутся, когда умрет ее отец.

Так он ей заранее обещал, хотя умирать пока не собирался.

И еще она показала фотографии того времени, которого она не помнила.

Тине и Варре пили кофе, а Лутье налила себе воды. Они смотрели телевизор, потому что не знали, о чем разговаривать.

И вдруг на экране появилось изображение желоба. Желоба без болтающихся ножек. Тине и Варре не обратили на него внимания. Для них это был самый обыкновенный желоб.

— Вот где это произошло, — рассказывал репортер.

Потом желоб показали крупным планом. По нему совершенно не было видно, что здесь что-то произошло.

Теперь в кадре появилась уйма народу. Все говорили, перебивая друг друга.

— Я увидел это первым! — кричал один.

— Нет, это я сразу все увидел, — кричал другой.

Все наперебой рассказывали о детских ножках, свисавших с желоба.

Вот это Тине с Варре уже услышали, пока пили свой кофе. И сразу перестали его пить.

Крупным планом показали тротуар. На нем был виден только затоптанный листочек со списком, что купить в магазине.

— Вот сюда упал бы этот ребенок, — сказал репортер, — но он не упал. Очевидцы утверждают, что его унесла хищная птица. Они видели, как по небу летело что-то голубое.

— Это была Птишка! — воскликнула Тине, — значит, Птишка все еще в городе!

Теперь в кадре появилась стена жилого дома. Можно было прочитать, что это дом номер двадцать. В окне на подоконнике виднелось много зелени. А на улице под окном стоял репортер.

— Спасатель после пережитого потрясения сидит дома, — рассказывал он. — Потому что ему некого было спасать. К сожалению, мы не можем войти к нему, хотя весь город мечтает узнать, что же он там наверху видел. Наверное, что-то ужасное. Наверное, он видел страшную хищную птицу, неожиданно прилетевшую из-за крыши. Вероятно, в тот самый миг, когда он хотел спасти ребенка, хищник вырвал крошку у него из рук и унес прочь. Очень может быть, что ребенок уже съеден где-то за городом. Мы немедленно отправляемся на поиски, чтобы сообщить вам как можно больше фактов о съеденном ребенке. На этом наша передача заканчивается.

Камера еще раз показала закрытую дверь дома и тротуар перед ней.

— Я знаю, где это, — сказала Лутье. — Там в тротуаре есть несколько черных плиток. На них нельзя наступать. Это опасно.

Лутье хорошо знала улицу, где жил спасатель. По этой улице она ходила в школу. Там в тротуаре были три черные плитки. Там были и белые, но это неважно. А большинство плиток были серые.

Но вот черные — на них нельзя было наступать, потому что если наступишь, то откроется потайной люк и ты упадешь в подвал с призраками и привидениями. Так считала

Так что она не любила эту улицу. Но по ней нужно было пройти, чтобы попасть в школу.

Тине и Варре захотели немедленно пойти к спасателю, чтобы поговорить с ним по секрету ото всех. Они хотели рассказать ему, что на самом деле не прилетало никакой хищной птицы и что ребенок был необычный, с птичьими крылышками и человеческими ножками, и что звали его Птишка. Так они считали. Они хотели спросить, видел ли спасатель голубую пелеринку, скрывавшую крылышки.