Чаще эта боль вплетается в ткань личности и поэтому перестает ощущаться и не распознается. Невротический механизм вытесняет боль.

Это происходит автоматически, так как боль в любом случае должна найти выход— осознанный или нет. Освобождение может явиться в форме приклеенной к лицу улыбки, которая словно говорит: «Будьте со мной милы», или принимать форму физического недуга который взывает к окружающим: «Позаботьтесь обо мне». Освобождение может проявиться громогласным и бесцеремонным поведением, или, наоборот, большой приспособленностью к общественной деятельности — и все это только для того, чтобы сказать во весь голос: «Обрати же на меня внимание, папочка!» Неважно, какого положения добился человек в своей жизни, неважно, насколько серьезна и «зрела» его защита — если слегка поскрести эту внешнюю оболочку, то под ней всегда можно найти обиженного ребенка.

Я хочу особо подчеркнуть, что переживание первичной боли — это не просто знание о боли, это бытие в боли, это значит самому стать болью. Так как человеческий организм представляет собой психофизическое единство, то я полагаю, что

никакой подход, предусматривающий расчленение этого единства, не может быть успешным. Диетические клиники, клиники речевой терапии и даже психотерапевтические клиники являются учреждениями, в которых из общей картины вычленяют отдельные симптомы и пытаются воздействовать на них в отрыве от целостного организма. Невроз не является ни ментальным, ни эмоциональным расстройством — он и то, и другое. Для того, чтобы снова обрести цельность, надо почувствовать и распознать расщепление и испустить крик воссоединения, который восстановит единство личности. Чем интенсивнее ощущает пациент расщепление, тем интенсивнее и глубже переживание воссоединения расщепленных частей сознания.

Первичная гипотеза утверждает, что все наши нынешние страдания — чрезмерные или не имеющие отношения к реальности, составляют первичный пул боли. Само существование этого пула заставляет неприятные чувства долго удерживаться в сознании после того, как человеку нанесли мелкую обиду или сделали тривиальное замечание.

Вероятно, все мы знаем злобных или боязливых людей, людей, которые, каждое утро просыпаются объятые гневом или страхом, как накануне, без всякой видимой причины. Откуда ежедневно берутся эти чувства? Полагаю, что они, словно черти из табакерки, выскакивают из первичного резервуара.

Все, что разрывает защитный покров нереальности, открывает выход первичной боли, и она поднимается на уровень сознания. Например, одной пациентке, которой никогда в жизни не удавалось угодить матери, друг однажды шутя сказал, что ее чудесные голубые глаза не гармонируют с черными, как вороново крыло, волосами. Это, очевидно, не стоящее и ломаного гроша, замечание, возбудило чувство отверженности, и она не смогла остановить поток этого чувства, хотя «умом» понимала, что друг вовсе не желал ее обидеть. Обсуждение этой текущей ситуации я использовал как средство добраться до ее первичной боли. Ощущение первичной боли пациентом я называю возвращением к истоку.

На званом вечере человек может получить сотню комплиментов, но все они сразу поблекнут и потеряют свою значимость

из‑за одного–единственного мелкого замечания, которое разрядит старые чувства и заставит человека почувствовать себя никчемным, ни к чему не пригодным, нежеланным и т. д. Очень часто невротики сами тянутся к критически настроенным личностям просто потому, что получают возможность символически бороться с критически настроенными родителями, надеясь, в конце концов разрешить свои чувства и преодолеть критику и обиду. Это такой же динамический процесс, как в случае, когда невротик сближается с отчужденным холодным человеком, чтобы заставить (опять‑таки, символически) родителей относиться к себе с теплотой и сердечностью. В этом и заключается суть невротической борьбы — воссоздать исходную ситуацию и постараться разрешить ее. Например, жениться на слабом человеке и всю жизнь стараться сделать его сильным, или, наоборот, выбрать в супруги сильного человека, чтобы безжалостно ломать его, превращая в безвольную тряпку. Почему люди символически «женятся» на своих матерях и «выходят замуж» за отцов? Для того, чтобы превратить их в реальных любящих людей. Поскольку при таком подходе это невозможно, то борьба продолжается до бесконечности.

Здесь вполне уместен вопрос: «Откуда мы вообще знаем, что невротик в действительности испытывает какую‑то боль?» Я могу сказать, что во всех наблюдаемых мною случаях, независимо от психиатрического диагноза, боль появлялась на поверхности сознания в тот момент, когда падала защитная пелена. Боль всегда на страже; она просто равномерно распределяется по организму, если он находится в напряженном состоянии.

Можно задать и другой вопрос: «Не реагирует ли человек таким болезненным образом на психическую травму, которую наносит ему психотерапевт?» Во–первых, психотерапевты не наносят травм и не причиняют боли и обид. Прорыв защитной системы позволяет больному ощутить себя, свои потребности, свои желания и свои обиды. Во–вторых, как только разрушается часть защитного барьера, отделяющего мысли от чувств, чувства начинают вырываться из‑под спуда спонтанно. В–треть- их, боль и обида немедленно возвращают человека к истокам его жизни, и никогда не обращаются на психотерапевта.

По какой‑то извращенной причине мы уже в давние времена пришли к выводу, что тот, кто лучше всех переносит боль является самым сильным и доблестным человеком. Человек, страдающий молча, это «настоящий мужчина», человек, способный стойко переносить боль и удары судьбы. Однако не является реальным человеком тот, кто «стойко» переносит боль просто потому, что привык к ней. В действительности, лучше будет сказать, что тот, кто более всех сам себя отрицает, тот, кто лучше всех страдает — тот победитель всеамериканского конкурса невротиков. Видимо, существует прямая связь между самоотрицанием и доблестью в культуре западного человека, и не только в религиозной жизни, где восхваляется самоотречение, но также и в обыденной жизни человека, который много работает, чтобы содержать семью, и который может преждевременно умереть от такого самопожертвования. Человек, у которого никогда не было времени на самого себя, который постоянно жертвует собой, в конце концов, действительно приносит себя в жертву в буквальном смысле этого слова. Именно в этом смысле я считаю вполне правомочным утверждать, что нереальность или — что то же самое — отказ и уход от реальности убивают.

4

Боль и память

Когда невротик впервые претерпевает расщепление сознания, одновременно происходит и разделение его памяти. В памяти остаются реальные воспоминания, хранящиеся в самых отдаленных уголках сознания вместе с болью, и воспоминания, связанные с системой нереального сознания. Функция нереальных систем заключается в экранировании, фильтровании или блокаде воспоминаний, которые могут привести к боли. Каждая новая первичная сцена вынуждает маленького ребенка вычеркивать из сознания все новые и новые переживания, поэтому каждая основная первичная боль окутана плотным покровом ассоциаций, которые блокированы и не могут выйти в сознание. Чем сильнее травма, тем более вероятно ее влияние на некоторые аспекты памяти.