Гипофиз быстрыми шагами нервно расхаживал по комнате. Такого еще в государстве не бывало! Огонь в камине давно погас. Обгоревшие поленья мертво чернели в проеме. За окном была весна, но не было солнца. Хмурые серые облака неслись по небу. Чуть ли не каждый день накрапывал дождик.

Привычного гомона молодых веселых голосов из детской не было слышно. Все вызывало тревогу и печаль. Гипофиз, заслышав по лестнице быстрые шаги Нянюшки, повернулся лицом к двери. С напряжением следил он за открывающейся дверью. Нянюшка запыхалась. Прижав руки к груди, она с трудом пыталась унять сильно бьющееся сердце. Гипофиз вгляделся в ее лицо. Недоедание, недосыпание, заботы и тревоги сделали свое дело. Нянюшка сильно похудела, черты лица заострились. Только одни глаза остались прежними, продолжали излучать любовь и доброту. Казалось, нет таких препятствий, которые не смогла бы преодолеть эта маленькая отважная женщина.

– Я так понимаю, что вести весьма печальные. Что в детской? – дрогнувшим голосом спросил Гипофиз.

– Девочки не встают от бессилия, не разговаривают, не смеются, а только лежат в своих колыбельках, – тихо ответила Нянюшка. – От недоедания они не могут гулять. У них кружится голова и бледные лица. Они разучились петь и танцевать. Они не могут расти! – отчаянно воскликнула Нянюшка. – Одними моими сказками их не накормить. Эти маленькие изможденные детские личики до сих пор стоят у меня перед глазами. Придется идти наверх, к старику, просить о помощи, – решительно произнесла Нянюшка.

– Давай, иди, родная. Ты живая свидетельница того, что происходит в детской. Все ему и расскажешь. Будем надеяться, что все образуется! – ответил Гипофиз.

Гипоталамус сидел в кресле. Одной рукой он судорожно вцепился в подлокотник, другой нервно теребил бороду. Чувствовал он себя неважно. Голова раскалывалась от боли и забот: «Такого еще никогда не было! Перестали поступать продукты в государство! Нечего есть, нечего пить, нечем охранять и чистить государство. А оно – ого-го какое большое! Насосная станция на полную мощь работает. Четыре насоса снабжают водой множество маленьких селений. А очистительная станция? Работает сейчас с огромной перегрузкой. Того и гляди, государство задохнется в нечистотах и отравится зараженным, грязным воздухом. Как ее оставить без внимания? Да что там говорить, что ни возьми – все важно. И кто это придумал разные диеты? Супчик на овощах семь раз в неделю и стакан воды в день! Заставил бы я такого умника самого так питаться да еще при этом работать на полную катушку – все 24 часа в сутки! Уже все ранее заготовленные запасы топлива израсходованы. Если это безобразие не прекратится в ближайшее время, то государство начнет разрушаться. Ни к чему хорошему это не приведет.

Вот и Нянюшка пришла. Хорошая женщина, но сейчас видеть никого не хочу. Все приходят и все просят: дай продуктов питания туда, дай сюда! А где я возьму? Себя я им, что ли, отдам на съедение?

Где Холестерин? А нигде, нет его. Хороший был парнишка. Часто баловал девочек пирожными, орешками, фруктами экзотическими. Всегда веселый, жизнерадостный, шутками-прибаутками и песнями душу радовал. Теперь границы перекрыты. Что удастся ему доставить – все ко мне поступает. Мне бы мотор подлатать, чтобы не заглох, да на очистку силы бросить. Какие уж там девочки-яйцеклеточки. Спят себе в детской, и пусть спят. Не до них нынче…»

– Ступай, Нянюшка, к себе. Нечего мне тебе дать. Все будем надеяться только на лучшее.

– Марина, почему ты ничего не ешь на завтрак? Я тебе яйцо сварила, приготовила горячие бутерброды с сыром и ветчиной. Какой стакан сока? Надо же, чего придумала! Как же ты день-то проведешь? – недоумевала мама.

– Ах, мама, не приставай! У меня же диета! – Марина бегала по кухне, ища ножницы, чтобы открыть коробку с соком. Аппетитные запахи утреннего кофе и горячих бутербродов дурманили голову. Непроизвольно сглатывалась слюна.