– Кто такой Петерсон?

– Герхардт Петерсон работает в отделе анализа и охраны.

– Это что еще за чертовщина?

– Новое название швейцарской службы внутренней безопасности. Он отвечает за национальную безопасность, занимается контрразведкой и ведет расследования по делу швейцарских граждан, подозреваемых в предательстве. Петерсон – второй человек в отделе. Он руководит всеми операциями.

– Как вам удалось убедить его отпустить меня?

– Я прикинулся услужливым евреем. Я дал им обычные заверения, что мы не будем проводить операции на швейцарской земле без предварительной консультации с герром Петерсоном и его начальником в швейцарской службе безопасности. Я рассказал им также о некоем швейцарском оружейнике, который сбывает террористам взрыватели на открытом рынке. Я посоветовал им разобраться с этой ситуацией, пока другие не прибрали это к рукам.

– У вас всегда есть козырь про запас.

– Опыт подсказывает мне, что человек никогда не бывает слишком подготовлен.

– Я думал, что срок вашей службы кончился.

– Предполагалось, что он кончится полгода назад, но премьер-министр уговорил меня остаться. Учитывая ситуацию на территориях, мы оба решили, что сейчас не время менять руководство на бульваре Царя Саула.

Шамрон, наверное, сам организовал мятеж, подумал Габриель. Разве есть лучший способ сделать себя незаменимым? Нет, такое, пожалуй, выше возможностей даже Шамрона.

– Мое предложение по-прежнему в силе.

– Это какое предложение?

– Заместителем директора по операциям.

– Нет, благодарю.

Шамрон пожал плечами.

– Расскажи мне, что случилось. Я хочу услышать все – с начала и до конца.

Габриель настолько не доверял Шамрону, что подумал было рассказать ему укороченный вариант, исходя из теории, что чем меньше Шамрон знает, тем лучше. Но поскольку это даст им что-то новое для обсуждения вместо ведения старых войн, Габриель рассказал все, начиная со своего приезда на ночном поезде из Парижа и кончая арестом и допросом. Пока Габриель говорил, Шамрон смотрел в окошко, крутя в пальцах зажигалку – по часовой стрелке, против часовой стрелки, по часовой стрелке, против часовой стрелки…

– Ты видел труп?

– Очень профессионально – одним выстрелом в глаз. Он был, по всей вероятности, уже мертв еще до того, как упал. Coup de grace[4]не был необходим.

– Полицейские тебя били?

– Нет.

Шамрон, казалось, был этим разочарован.

Габриель добавил:

– Петерсон сказал мне, что дело прекратили из-за давления, оказанного из Берна.

– Возможно, но Петерсону никогда бы не повесить на тебя смерть Али Хамиди. Привлечь любого человека к суду по делу об убийстве двадцатипятилетней давности достаточно трудно. А привлечь к суду профессионала… – Он пожал плечами, словно о таком даже не говорят. – Убийство Хамиди было осуществлено с большим искусством. Ни свидетелей, ни доказательств.

Лицо Аби Абдель Хамиди, красивое, как у кинозвезды, вспыхнуло в памяти Габриеля. В коридорах на бульваре Царя Саула любвеобильный палестинец был известен как Сабля Аллаха. Автор пьес, не видевших сцены, соблазнитель и манипулятор, использующий глупых молоденьких женщин. «Не отнесешь ли для меня этот пакет по данному адресу? Ты летишь в Тель-Авив? Не возражаешь взять пакет для друга?» Пакеты были набиты взрывчаткой, и его любовниц разрывало на куски вместе со всеми, кто оказывался неподалеку. Однажды вечером в Цюрихе Хамиди познакомился в баре, в районе Нидердорф, с университетской студенткой Труде. Девушка предложила пойти к ней на квартиру, и Хамиди согласился. Через пять минут она привела его в узкий проулок, где ждал Габриель с 22-калиберной «береттой». Даже теперь Габриель слышал звук пуль, разрывавших тело Хамиди.

– Мне, наверное, надо поблагодарить вас за то, что вы меня вытащили.

– Проявление благодарности не обязательно. На самом деле, пожалуй, я должен перед тобой извиниться.

– Извиниться? За что?

– За то, что если бы не я, ты никогда не оказался бы на вилле Аугустуса Рольфе.

* * *

За рулем машины сидел Рами, вечно присутствующий личный охранник Шамрона. Шамрон велел ему поездить кругами возле Клотена. Целых двадцать минут Габриель наблюдал, как мимо его окошка проплывали одни и те же обозначения воздушных компаний и указания на ворота вылета. А мысленным взором он видел нечто другое: мелькали кадры прошлых операций, старые коллеги и старые враги. Ладони его взмокли, сердце билось быстрее. Шамрон. Снова он втянул его.

– Рольфе послал нам сообщение через наше посольство, – начал Шамрон. – Он хотел встретиться с кем-нибудь из нашей службы. Он не сообщал зачем, но когда такой человек, как Аугустус Рольфе, хочет поговорить, мы обычно стараемся учесть его интересы. Он хотел, чтобы встреча прошла с соблюдением осторожности. Я поинтересовался биографией Рольфе и обнаружил, что он коллекционирует произведения искусства. Естественно, я решил, что идеальный человек для такого дела – ты, вот я и устроил тебе вызов почистить одну из его картин. Рубенса, если не ошибаюсь.

– Рафаэля.

Шамрон скорчил мину, как бы давая понять, что это различие его не интересует. Искусство, музыка, литература, театр – это все скучища. Он был человеком реального мира.

– А Ишервуд знал, что все это подстава?

– Джулиан? Боюсь, я обманул и его.

– Почему надо было так делать? Почему вы просто не сказали мне правду?

– А ты в таком случае стал бы этим заниматься?

– Нет.

Наклон лысой головы, еще одна долгая затяжка турецкой сигаретой: «Я-де остаюсь при своем».

– Боюсь, правда и я находимся на разных полюсах. Я старый человек, Габриель. И я всю жизнь лгал. Ложь для меня удобнее, чем правда.

– Выпустите меня из машины! Я не хочу больше это слушать!

– Дай мне закончить.

– Заткнитесь! Я не хочу слышать ваш голос.

– Послушай, что я скажу, Габриель! – Шамрон ударил кулаком по консоли. – Аугустус Рольфе, швейцарский банкир, хотел поговорить с нами и за это был убит. Я хочу знать, что хотел сказать нам Рольфе, и я хочу знать, кто за это убил его!

– Найдите кого-нибудь другого, Ари. Расследование убийств никогда не было моей специальностью. Собственно, благодаря вам я преуспел совсем в другом.

– Прошу тебя, Габриель, давай снова не обсуждать это.

– Вы с Петерсоном, похоже, крепко снюхались. Если вы снова станете изображать услужливого еврея, я уверен, что он охотно будет держать вас в курсе всего хода своего расследования.