И подпись: фата Моргана.

Тоньо раз пять перечитал записку, одними губами повторяя: фата Моргана, Моргана, Моргана…

Подумалось, что он должен бы радоваться. Он жив, свободен, правда, без гроша денег, но это сущие мелочи… хотя…

Руки сами потянулась к висящим на шее четкам. Турецким. Приносящим удачу.

Камни заиграли на солнце всеми оттенками зелени: берилл, изумруд, опал, аметист и сапфир, гранат и хризопраз. Турецкий офицер был не иначе как любимой родней эмира. Или любимой его наложницей.

Черт! Тысяча чертей! Проклятый пират отлично пошутил: оплатил ночь любви драгоценной побрякушкой.

Не слишком высокая цена за чуть было не отданную душу, чтоб его!.. ее!.. Проклятье!

Тоньо отбросил четки на дно ялика, нахлобучил шляпу и сел на весла.

До Лиссабона — два дня. До ближайшего владения Альба — неделя, максимум полторы. До следующей встречи с Морганом — быть может, день, быть может, целая жизнь. Не суть. Все равно чертов пират подавится своими четками! Каждым проклятым камешком по отдельности, не будь Антонио Гарсия Альварес де Толедо-и-Бомонт граф де ла Вега настоящим испанским доном!

Пока Марина выводила Антонио на палубу и командовала спустить на воду шлюпку с «Санта-Маргариты», старалась ни о чем не думать и не видеть любопытных и масленых рож своих матросов. Разумеется, при капитане они не смели скабрезно шутить о причинах несусветной милости к пленному красавчику — дону, но рожи все равно просили сажи.

Даже Нед, единственный на этом свете человек, которому она доверяла, и тот сегодня ухмылялся слишком довольно. Надо бы, конечно, списать это на радость за нее, но не получалось. Может быть потому что радости не было, одна хмарь — словно морские черти унесли «Розу Кардиффа» к туманным берегам родного Уэльса, да сразу в ноябрь.

Причина хмари торчала посреди палубы, глядя сквозь ванты на встающее за Лиссабоном солнце и не замечая суеты вокруг. Истинно испанский индюк. Марина точно знала: если сейчас ему на шею накинуть петлю, каменное лицо не дрогнет.

Кракены бы его подрали, за каким дьяволом он вообще им попался, этот благородный дон? За каким дьяволом смеялся, пел арию и смотрел на нее так… так… словно…

Нет. Об этом думать нельзя.

Она не может тосковать по улыбкам и поцелуям испанского дона.

Не может — и точка.

Dixi.

— Капитан, все готово, — вырос перед ней старпом.

Единственный его глаз светился любопытством. Хорошо. Значит, даже он не видит, что сейчас Марина льет горькие слезы по неслучившейся любви и принцу, не желающему ее спасать.

Надо улыбнуться. Как привык Нед, беспечно и шало. У нее все отлично, испанский дон оказался на высоте…

— Спасибо, Нед. Скажи готовиться к развороту. Спустим дона и берем курс на Санта — Крус. — Помедлив два вздоха, она добавила: — Перо, чернила и бумагу. Сейчас же.

Умница Нед гаркнул: «Слушаюсь», — и ушел. Марина смотрела ему вслед — вернее, поверх его головы. Не на солнце же смотреть, южное солнце злое, слепит… и не на дона. Не хотелось видеть надменную индюшиную рожу, так не похожую на того, кто сегодня перед рассветом звал ее: «Иди ко мне, Марина».

Воспоминание было таким сладким и горячим, что она невольно прикрыла глаза.

И тут кто-то сдавленно хихикнул.

Она резко развернулась на каблуках, уставилась на весельчака в упор.

— Тебе весело, Джо? Может быть, ты хочешь развеселить своего капитана? — с той лаской, от которой собеседников прошибало холодным потом; этому ее научил не Нед, а прошлый владелец «Розы Кардиффа», уже три года как распивающий эль с Дейви Джонсом.

Опустив глаза и стараясь сделаться поменьше и понезаметнее — что выглядело очень забавно при его росте под шесть футов и морковно — рыжей бородище, — буркнул, что он не смеялся, он поперхнулся, и это, капитан… канат вот, унести надо?..

— Надо. Ты поосторожней, Джо, — так же ласково посоветовала Марина и внимательно присмотрелась к остальным бездельникам. Ну, кто еще?..

Бездельники тут же нашли себе дела и разбежались, недоумевая, что за муха укусила капитана. Остались только Поросенок, принесший бумагу и чернила, и Смолли с рукой в лубке — он подпирал фок и хмуро жевал соломинку.

Надо бы порадовать команду, подумала Марина мельком, обмакивая перо в чернила. Посмотрим, что можно получить с других испанцев.

В несколько штрихов нарисовала карту, миг подумала, черкнуть ли ему пару слов… и вдруг так захотелось прямо поверх карты написать: «Да похить же меня, дубина!»

Махнуть через борт, распустить парус баркаса, поймать ветер и умчаться к Лиссабону, или к Малаге, или куда угодно, лишь бы с ним, с ее фениксом… Мечты. Зряшные, пустые мечты. И команда не даст умыкнуть своего капитана, и паруса у ялика нет. И дон не захочет. Нужно оно ему вместе, как же. Но, может, хотя бы вспомнит?

Когда возьмет саблю, он же сказал, что у них похожи голоса. И вот, вот, он же видел четки у нее в руках, пусть вспомнит, хотя бы иногда!..

Хотя… зачем? Она сделала все, как нужно, а с доном они больше не встретятся. И хорошо, что не встретятся.

Он — испанец, она — англичанка. Англия с Испанией еще сто лет будут воевать, и если они встретятся, то врагами.

Не стоит.

И помнить не стоит. Ни ему, ни ей.

Все это — сон в летнюю ночь, наваждение.

Фата Моргана.

Она так и подписалась: «Фата Моргана», отгоняя воспоминание о его шепоте, о восторге в его глазах…

— Нед! Где этот одноглазый кальмар?!

Одноглазый кальмар бесшумно возник рядом.

— Слушаю, капитан.

Она сунула ему карту, не обращая внимания на немой вопрос: что с тобой, Марина? В следующие несколько минут она не обращала внимания ни на что вообще. Дона надо было выпроводить в его Испанию и забыть. О самом доне фениксе и об этой ночи. Просто — забыть. Не обращать внимания на его взгляд поверх, играющие на скулах желваки, не дергаться поймать его, когда чуть не соскользнул с веревочной лестницы…

Пусть.

Она сделала, что должно, на все прочее ей плевать.

И она стоит тут, на полуюте, и смотрит в сторону Лиссабона не потому, что он — там. Ей все равно, что он никак не оторвет взгляда от убегающей под всеми парусами «Розы Кардиффа», и что кажется — смотрит прямо ей в глаза… Тоньо?.. помни меня. Просто — помни.

Над плечом кашлянул Нед.

— Капитан, там матросы с «Санта-Маргариты» хотят с вами говорить. Привести или сбросить за борт?

— Привести. Всех испанцев, — бросила она, не оборачиваясь.