Последние слова относились к двум триерам, безвольно болтавшимся рядом на волнах гораздо ближе скифских кораблей. Это явно были греки.

— Ну, две триеры, это можно сказать, никого! — радостно хлопнул себя по коленям адмирал, и весло подмигнул капитану, — а, Темир?

К пущей радости Ларина триера была, по сути одна. Поскольку вторая, как вскоре выяснилось, имела несколько пробоин и медленно погружалась в море, находясь сейчас в полупритопленном состоянии. Ее палуба то и дело скрывалась под водой, оставляя на поверхности край борта и обломок мачты, нелепо смотревшийся со стороны. Людей на этом обломке кораблекрушения уже не было. Они либо утонули, либо перебрались на соседний корабль, который, впрочем, тоже не казался перенаселенным. Однако, увидев приближавшийся на полном ходу «Узунлар», греки, которым посчастливилось после шторма оказаться посреди врагов, засуетились. Корабль был пока недвижим. Обломки весел торчали из портов. Как смог рассмотреть Ларин, едва ли треть длинных весел находилась в порядке. С таким количеством еще можно было передвигаться по спокойной воде в час по чайной ложке, но о боевом маневрировании не было и речи. На глазах скифского адмирала греки попытались поднять парус, но когда их единственная мачта с треском переломилась после первого же порыва ветра, надежда избежать невыгодного сражения пропала навсегда. Афиняне, а это были они, похватали оружие и стали готовиться к обороне.

— Последний бой, — оценил эти приготовления адмирал, пересчитав немногочисленных гоплитов на палубе триеры, и добавил, словно размышляя вслух, — небось, на легкую победу рассчитывали, когда сюда направлялись такой армадой. Ну сейчас я вам покажу, что такое воевать против Лехи Ларина. Навсегда запомните и еще Посейдону своему расскажете.

Он бросил короткий взгляд на Темира и приказал:

— Идем на таран.

А когда квинкерема перешла на весельный ход, добавил, обращаясь уже к командиру морпехов, который выстраивал своих солдат в центре палубы корабля.

— До тех пор, пока триера уйдет на дно, вы должны успеть перебить всех гоплитов и захватить мне парочку пленных. Хочу побеседовать с ними, прежде чем отправить на корм рыбам.

Бородач в панцире кивнул.

— Будет сделано.

Бой оказался очень коротким. «Узунлар» на полном ходу протаранил борт «плавучей мишени», которая даже не пыталась уйти от столкновения. От мощного удара триера греков, почти разломилась на две половины, — через ее палубу прошла широкая трещина, которая с каждым мгновением все увеличивалась в размерах. Вот-вот корабль должен был окончательно развалиться. Сквозь змеившуюся трещину, адмирал даже заметил гребцов на нижних палубах, где поднялась невообразимая паника.

— Хорошо же вас потрепал Посейдон, — заметил на это Ларин, — даже повоевать толком не придется.

После тарана добрый десяток гоплитов, перелетев через ограждения, оказался в воде.

— А ну, быстрее! — приказал своим морпехам Ларин, очень желавший узнать последние новости «их первых уст», — захватите мне пленников!

Закрепив несколько крюков, скифские морпехи спустились на палубу тонущего судна, где завязалась скоротечная драка. Они быстро уничтожили почти все сопротивление на корме, но на носу триеры горстка оставшихся в живых гоплитов защищалась ожесточенно и смогла унести с собой в пучину жизни почти дюжины скифов. Однако, вскоре сражение неожиданно закончилось. Израненный корабль испустил из своего чрева громкий треск и развалился на две половины. Корма и нос резко пошли вверх, а все, кто был на палубе, рухнули в воду. И греки и скифы. Лишь немногим десантникам удалось спастись, ухватившись за свисавшие веревки. Но адмирал все же получил своих пленников, которых, благодаря предусмотрительности командира морпехов уже переправили на палубу «Узунлара». Сам он был среди тех, кто взобрался на нее по веревкам, когда под ногами было лишь море. Еще троих удалось выловить из воды, остальные погибли.

Ларин, расстроенный неожиданными потерями, приблизился к двум израненным гоплитам, накрепко привязанным веревками к основанию мачты.

— Ну, посланцы Афины, — заявил адмирал, вперив в них тяжелый взгляд, — вы еще живы только потому, что мне нужны ответы. Поговорим.

Оба гоплита смотрели на него исподлобья, молча хмуря черные кустистые брови, но страха в их глазах пока было не видно. Ларин же, медленно изучавший их богатые доспехи, залитые скифской кровью, проверял свое чутье. Он знал, чтобы заговорил один, второго можно было пустить в расход немедленно. Нужно было лишь выбрать того, кто заговорит, и не ошибиться. Корме того, Леха по понятным причинам очень не любил разговаривать по-гречески. Адмиралу даже приходилось напрягать сейчас свою память, чтобы задавать вопросы. Но Каранадис погиб, а других доверенных толмачей у него под рукой сейчас не было.

— Итак, — процедил сквозь зубы Леха, для начала разговора, пнув ногой одного из них, — сколько кораблей и откуда пришло к Одессу?

Оба пленника молчали, упрямо опустив головы.

— У меня не так много времени, чтобы ждать, пока вы одумаетесь… — философски заметил на это адмирал и жестом указал командиру морпехов на одного из пленников, — отправьте-ка этого вояку вслед за остальными. Он не ценит мое расположение…

Два вооруженных боевыми топорами скифа в кольчугах отвязали одного из гоплитов и потащили его к борту. Поняв, что с ним хотят сделать, грек попытался вырваться, освободил руку и ударил одного из своих конвоиров. Но второй успел «приголубить» его топориком по голове, раскроив череп. Мертвый грек рухнул на палубу, издав громкий стон. Второй пленник, не отрываясь, смотрел на происходящее, ерзая в своих путах. После этого конвоиры, ничуть не смутившись, закончили выполнение приказа. Они подтащили уже бездыханное тело к борту, подняли и сбросили в воду.

— Ну? — поинтересовался Ларин, когда все было закончено, — ты скажешь мне кто вы и откуда? Рано или поздно я все равно узнаю все, что мне нужно, но это может облегчить твои страдания.

— Я Остис, афинский гоплит, — нехотя пробормотал грек, подняв на Ларина глаза, в которых появилось желание жить.

— Сколько кораблей пришло сюда из Афин? — ухмыльнулся Леха, удовлетворенный тем, что разговор все-таки завязался.

— Я служу на триере, — буркнул в ответ Остис, — в нашем отряде было почти семьдесят кораблей.

— А квинкерем? — уточнил Ларин, щурясь на солнце и с радостью разглядывая пустынный горизонт со стороны Одесса, — ведь они тоже были в вашем флоте?

Гоплит замолчал, но перехватив короткий взгляд, брошенный адмиралом скифов в сторону командира своих морпехов, заставил его думать быстрее.

— Точно не знаю, — выдавил он, наконец, — С нами были еще фиванцы.

— О своих-то ты знаешь, — скорее заявил, чем спросил Леха, вновь обращая взгляд на пленника, и немного поторопил его, — Ну?

— Афинских было штук двадцать… — все больше теряя волю, ответил гоплит, — и фиванских еще почти столько же. Точно не знаю.