И вдруг воцарилась тишина. Мы обе судорожно дернулись и поспешили в прихожую. Мой сын что-то делал с Машинкой, а сын сестры Клекота, разинув рот от любопытства, не сводил глаз с его рук.

— Теперь я все поняла, — с горечью сказала сестра Клекота. — Эти игрушки мальчику дарит моя подружка, у которой нет своих детей. Она хотела выйти замуж за моего мужа. Мне ее жаль, и я решила — вынесу все!

— Но у ребенка от этого может испортиться слух, — посочувствовала я.

— Вы так думаете?

— Тут и думать нечего, такие децибелы даром не проходят.

— Не знаю, что и делать, — засомневалась сестра Клекота.

На меня снизошло вдохновение:

— Сделайте так. Громогласные игрушки отберите у ребенка и спрячьте. Давайте ему играть только тогда, когда ваша приятельница приходит в гости.

Сестра Клекота просияла, идея пришлась ей по душе.

— Ну, в таком случае я вам признаюсь, — сказала она. — Доска у меня в кухне. Правда, я не уверена, что ваша или брата, но на ней исключительно удобно раскатывать тесто. Не хотелось бы с ней расставаться, но раз она вам так нужна...

Я полностью разделяла мнение женщины относительно пригодности доски в этой новой функции, заверив ее, что и сама неоднократно использовала ее не по назначению и не высказала претензий. Ободренная моей реакцией, сестра Клекота провела меня в кухню. Доска как раз использовалась в ее новой функции, и я с ходу определила — это не та. На всякий случай я все же осмотрела ее снизу, но никаких следов переделки не обнаружила.

— Это доска вашего брата, — сказала я. — Но, может, вы вспомните, что стало с моей?

Оба наших сына по уши были заняты раскручиванием машинки, разговору ничто не мешало. Сестра Клекота нежно погладила доску.

— А я уже испугалась, что вы ее у меня заберете. Знаю, конечно. Когда мы собирались переезжать, много было хлопот с перевозом вещей. И когда обнаружилось, что у брата две чертежные доски, мы решили, одна лишняя. Эту я взяла, брата как раз не было дома, пришлось самой паковаться, ну я и отдала вторую соседу, тому, что жил с нами на одной лестничной площадке.

— А кто он?

— Вроде инженер. Нет, архитектор, вспомнила! Еще помогал мне паковать вещи. Я спросила, не нужна ли ему доска. Сказал — возьму, пригодится. Вы не подумайте, я знала, что она чужая, и предупредила соседа, если хозяин объявится — придется отдать. Человек он порядочный, отдаст обязательно. Хотите, я ему записку напишу?

От записки я отказалась, Тадеуш мне и так отдаст, если доска у него. Я. поспешила убраться из квартиры сестры Клекота, ибо вдруг опять возобновился адский шум игрушечной машинки.

Нагнав меня на лестнице, Роберт поделился впечатлениями:

— Знаешь, мать, если бы у нас настоящие машины делали так добротно, как игрушечные, автосервис остался бы без работы. Сколько я намучился, пытаясь испортить это свинство, ты не представляешь! И все без толку, сама видишь. Теперь куда?

К Тадеушу мы добрались без приключений и застали его дома.

— Да, доска у меня, — сразу признался он. — Меня предупредили, что чужая. Выходит, твоя?

— Нет, Гатина.

— И она только теперь о ней вспомнила? А где сейчас вообще эта Гатя?

— В Африке. Но возможно, уже и в другом месте.

— И что же, решила вернуться?

— Нет, похоже, вообще не собирается возвращаться.

— Родину предала, — осудил Гатю Тадеуш. — Такая недостойна доски. Не знаю, стоит ли ее отдавать...

— Ты что, ставишь меня с Гатей на одну доску? — возмутилась я. — Ведь ты ее мне отдаешь, не Гате, а я ничего не предавала.

— А, ты — другое дело. Просто я протестую против экспорта досок, в последнее время их невозможно стало достать. Хорошо, пошли, посмотрим, что у меня на ней приколото.

Вместе с Тадеушем мы осмотрели доску. В глаза бросилась привинченная сбоку бирка с надписью:

«Проектное бюро министерства здравоохранения». Точно, это Гатина доска.

Тадеуш тоже обратил внимание на бирку и сделал правильный вывод:

— Выходит, доску Гатя свистнула с места работы. На твоем месте я бы не стал афишировать этого обстоятельства.

Я заверила его, что не собираюсь афишировать, и попросила позволения позвонить.

— Слушай, Матеуш, — взволнованно сказала я в трубку, — хорошо, что застала тебя дома. Доска у меня. Я ее нашла! Сейчас привезу.

Матеуш как-то вяло прореагировал на сенсационное сообщение, бормотал что-то маловразумительное, пытался отговорить меня от немедленного приезда к нему, выклянчил отсрочку хотя бы в полчаса, а когда я набросилась на него с бранью, только простонал:

— Надо же иметь хоть чуточку такта! Будь человеком!

Проявляя тактичность, мне пришлось поколесить с доской по городу, приехала я к Матеушу только через час. Вместе с ним мы внимательно изучили доску и ничего необычного в ней не обнаружили. Доска как доска, немного подержанная, но обычная, чертежная. Камень свалился у меня с сердца.

— Теперь можешь успокоиться, —заявила я, отбирая у Матеуша лупу. — Видишь бирку — «Проектное бюро министерства здравоохранения»? Гатя как раз там работала перед отъездом, оттуда и стибрила доску. И моя совесть теперь чиста, раз доска государственная, я имею на нее такое же право, что и Гатя, и забираю ее себе. Хотя нет, пускай остается у тебя, на всякий случай...

Тяжело вздохнув, Матеуш прислонил доску к стене.

— Выходит, «Цыганка» пропала. А из-за этой чертовой доски ты мне такую девушку спугнула...

Следующие четыре года моей жизни прошли спокойно. Спокойно, разумеется, лишь в том, что касается отношений с Гатей. На самом же деле на меня валились тысячи всевозможных проблем, про Гатю с ее проблемами я начисто забыла. С Матеушем виделись редко, каждый был занят собой, к тому же не совпадало наше пребывание в стране, то он выезжал за границу, то я. И когда после длительного перерыва опять услышала его голос по телефону, немало удивилась. При этом сердце мое не екнуло в злом предчувствии, я просто обрадовалась, что слышу его.

— Я переезжаю, — объявил Матеуш. — На новую квартиру. Так что у тебя последняя возможность побывать в Гатиных апартаментах.

— А что, надо побывать? — осторожно поинтересовалась я.

— Приглашаю тебя. И советую воспользоваться приглашением, не пожалеешь.

Я подумала — наверное, устраивает отвальную, а таких сборищ я не любила и на всякий случай спросила, на сколько персон планируется прием.

— На две, — был ответ. — Только ты и я. Очень советую приехать.

Это было уже интересно.

— И когда же мне приехать?