которую она едва выносила первое время, с третьего дня Сихо стала пропускать мимо ушей.

Человек ко всему привыкает. Девшука восхищалась своими жизненными силами, будто смотрела на себя со стороны, а с тех пор, как научилась сохранять хладнокровие, она заметила, что Ямагами поносит ее иначе.

При Оодзару и в его отсутствие божество ругалось по-разному. Когда обезьяна находилась рядом, Ямагами был особенно жесток. Оодзару словно подливал масла в огонь, и гнев ребенка не только не утихал, но, наоборот, разгорался пуще прежнего. А вот если поблизости оказывался Надзукихико, Ямагами часто направлял свою злобу на ятагарасу.

– Мерзкие грязные вороны! Трусливые предатели, ваши противные душонки прогнили насквозь!

Однако Надзукихико лишь молча выслушивал эту брань, ни словом не отвечая на упреки.

Сихо запомнилось и то, что в такие моменты Оодзару выглядел еще довольнее, чем когда бранили ее.

– И правда, что с этими воронами поделаешь? – радостно кивала обезьяна, поддакивая хозяину.

Если же ее не было, Ямагами не столько ругался, сколько злился и досадовал.

Прошло уже дней десять с тех пор, как Сихо оказалась здесь. Оодзару не пришел, они собрались втроем: Ямагами, Надзукихико и Сихо. Ребенок, как всегда, вопил – впрочем, постепенно он сбавил тон, возможно, потому, что обезьяна сегодня не показывалась.

– Эх, предатель… Не хочу тебя видеть. Уходи! – Жалобный голос звучал гораздо слабее, чем обычно.

Не поднимая глаз, Надзукихико вышел, а Сихо задумалась, что слишком уж часто слышит в его адрес это слово. И не послышалась ли ей горесть в голосе Ямагами?.. Девушка ощутила в божестве слабость, которой не замечала, когда рядом находился Оодзару.

– А почему ты называешь Надзукихико предателем? – сорвался с ее губ вопрос.

Сихо спохватилась, но было поздно. Девушка всегда задавала вопросы не думая. И хотя она уже немного освоилась здесь, однако никак не ожидала, что плохая привычка вновь даст о себе знать.

Девушка сжалась, готовясь к очередному граду упреков, как вдруг услышала не раздраженный вопль, а жалобный вздох ужасно усталого взрослого:

– Он меня бросил. Я был слаб, а он отступился от меня, заперся с той стороны ворот и не вернулся. Вороны забыли меня. Забыли, потому что я им больше не нужен. И что они опять тут делают?

Он засмеялся, будто иронизируя над самим собой.

Сихо впервые услышала нормальный ответ. Это было настолько непохоже на знакомого ей Ямагами, что она опешила. Девушка невольно всмотрелась в ребенка: а ведь он стал гораздо крупнее, чем десять дней назад. Хоть и говорят, что дети растут быстро, но такая скорость явно необычна для человеческого малыша. Он по-прежнему выглядел уродливо, однако в неуверенном взгляде теперь чувствовалась какая-то человечность.

Сихо не знала, можно ли ей вставить словечко в монолог Ямагами, кажется обращенный к самому себе, но тут младенец обронил:

– И ты такая же. Все, уходи.

Так ничего и не сказав, девушка вернулась к себе. Она забралась в постель, но сон не шел. Настоящее лицо Ямагами, которое он впервые показал ей, взволновало ее. На какой-то миг чудище стало похожим на человека.

Она повернулась на другой бок и, глядя в ту сторону, где жил Ямагами, подумала: «Наверное, между ним и ятагарасу в прошлом что-то произошло».

* * *

«Сихо! Сихо! Вставай!» – шептал кто-то ей в ухо.

Она открыла глаза и увидела девушку в таком же белом кимоно, какое носила сама.

– Вы кто?

В тот же миг девушка поняла: это она появлялась здесь каждую ночь, будто во сне, это ее Сихо приняла за свою маму. Перед глазами стояла незнакомка лет двадцати с добрым лицом. В ней не было ничего особенного, но выглядела она утонченно. Ее вид выдавал нежную душу, а улыбка могла бы волновать сердца, но сейчас это лицо омрачила печаль.

Сихо поспешно вскочила, и девушка приложила палец к ее губам.

«Тихо. Пожалуйста, выслушай меня».

Ее голос Сихо слышала не ушами – он как будто звучал прямо в мозгу.

«Сейчас я могу вывести тебя отсюда, пойдем со мной».

Сихо вытаращилась на тайную гостью.

– Правда?!

«То, что говорил ятагарасу, должно было лишить тебя воли к побегу. Даже без разрешения Ямагами можно вернуться в твой мир, если следовать правильным путем», – говорила девушка.

Сихо бросила взгляд на вход: там виднелась спина ее сторожа. Она подумала, что не сможет выбраться, если он никуда не уйдет, но девушка кивнула, успокаивая ее:

«Не бойся, они меня не видят. Просто двигайся тихо».

– Хорошо, – прошептала девушка, чтобы ее не услышали.

Гостья улыбнулась, но в следующий миг лицо ее исказилось от горя.

«Прости. Все это из-за меня. Я сделала его таким… – Она словно каялась. – По моей вине он шутя погубил множество девушек. А они не должны были умирать. Они не виноваты…»

Голос ее дрожал, она посмотрела в глаза Сихо.

«Он уже не услышит меня. Но я больше не хочу видеть, как он мучает и убивает людей».

Из ее ясных черных глаз скатились две слезинки, похожие на кусочки хрусталя.

«Ну же, вставай».

Девушка протянула руку, и Сихо попыталась ухватиться за нее, но не смогла коснуться. С тоской глядя на пленницу, гостья сказала и повернулась к выходу:

«Иди за мной».

– Кто ты?

Та обернулась и успокаивающе улыбнулась.

«Я Тамаёри-химэ. Та, что усердно прислуживает Ямагами-сама».

* * *

– Ее нет!

Услышав эту новость, телохранитель Надзукихико закричал:

– Что ты несешь?!

У единственного выхода всегда стоял дозорный. Телохранитель стал допытываться, не покидал ли он своего поста без разрешения, но слуга, прибежавший со всех ног, чтобы как можно быстрее доставить известие, покраснел и замотал головой:

– Нет! Ни на миг не сходил с места! Я сам не понимаю, как она могла исчезнуть!

Но Сихо действительно не было.

– Когда ты видел ее в последний раз?

– Да вот только что! Я заметил, что она встала по нужде, и ненадолго отвернулся, а когда повернулся снова, ее уже не оказалось.

– Что будем делать? – спросил другой прислужник, такой же бледный.

Надзукихико моментально отдал приказ:

– Иди за подмогой. Нужно найти ее раньше, чем это сделают обезьяны.

– Слушаюсь!

– А мы – в темницу.

Взяв с собой сторожа и одного из телохранителей, Надзукихико направился в комнату Сихо. Войдя внутрь, он сразу же подошел к ширме и отодвинул ее от стены.

Когда-то комната была частью пещеры. Стены так и остались необработанными, а между торчащими камнями выглядывала щель, похожая на трещину, – ее и прикрывала ширма. На первый взгляд человек не мог туда протиснуться, но, просунув внутрь руку, Надзукихико кончиками пальцев ощутил