– Не надо меня благодарить. Я всего лишь выполнял то, что должно.

– И все же позволь мне сказать спасибо. Я была простой деревенской девушкой, а с вашей помощью смогла произвести на свет этого драгоценного малыша.

Ятагарасу улыбнулся.

– Ты теперь мать нашего господина. Поверь в себя. Отныне ты должна растить его, пока он не сможет спуститься с горы самостоятельно. Если что-то будет нужно, зови меня.

И старейшина ятагарасу ушел. На смену ему пришла женщина-ятагарасу, одетая в тиха́ю[12], и служанка из обезьян.

– Пожалуй, пора переодеть младенца.

– Да, прошу вас.

Даже когда она передала ребенка женщинам, его круглые глазенки не отрывались от матери. Он был такой хорошенький, что девушка чуть не забыла о том, что это божество, которому она призвана служить.

Младенец рос быстро, и молодая мать гордилась сыном. И вороны, и обезьяны улыбались друг другу, оба народа жили в мире и счастье. Она ни в чем не испытывала недостатка, всем была довольна. Пока однажды не возникла одна проблема, которая оказалась ей неподвластна.

Любимый сын, горное божество Ямагами, которому девушка поклялась служить, прекратил расти, не успело ему исполниться двадцать лет. Она же продолжала стареть. Счастливые дни пролетели стрелой, ее спина незаметно согнулась, и вот она уже перестала вставать с постели. Сознание теряло ясность, но голос Ямагами пробудил ее:

– Матушка, матушка! Слышишь ли ты меня?

Комната наполнилась рыданиями воронов и обезьян, служивших ей. Она собрала последние силы и открыла глаза: прямо на нее смотрел красивый юноша. Матери захотелось погладить его пышущую здоровьем щеку, и она с трудом подняла свою сухую, морщинистую руку…

«Ах, кому нужно это богатство – годы?»

Рука упала на постель, но Ямагами поспешно взял ее в свою.

– Не бойтесь. Когда вы, матушка, покинете меня, мое тело тоже достигнет предела своего существования. Вскоре и я последую за вами.

«Прости. Спасибо». – Матери так хотелось сказать ему эти ласковые слова, но даже сердце уже, кажется, перестало подчиняться ее воле. Тело Ямагами, которое, по его словам, скоро достигнет предела, оставалось все таким же юным и сильным. Она понимала, что так должно быть, и все же чувствовала печаль.

Печаль… и досаду. Смерть, стоявшая у ее ног, вызвала в ней совершенно неожиданную ревность.

– Ты и правда не такой, как я, – пробормотала она из последних сил, и Ямагами от неожиданности широко раскрыл глаза.

– Матушка?.. – растерянно спросил он, и она сразу раскаялась в том, что сказала, но сил исправить содеянное уже не оставалось.

* * *

– Поздравляю! Теперь и ты стала Тамаёри-химэ.

Она посмотрела на младенца: он был красив, точно искусная поделка. Но разве можно умиляться ребенку, который родился будто по своей собственной воле?

Ей сказали, что Ямагами умер и что для его возрождения нужна та, кто исполнит роль матери. Тогда же в ее дом влетела стрела с белым оперением[13]. Это случилось год назад. Как поступали предыдущие девушки, она не знала, но с самого начала не хотела идти в священные земли. Ей внушили, что это нужно сделать ради деревни, и насильно заставили совершить омовение в источнике – с того момента прошло десять месяцев и десять дней. Теперь она стала матерью, так и не испытав, каково это – находиться в объятиях любимого человека.

У младенца, которому суждено стать Ямагами, были совершенно недетские глаза. Она ясно ощутила, что, несмотря на облик ребенка, внутри него скрывался взрослый. Ей не нравилось, когда он наблюдал за выражением ее лица, и, судя по всему, он это понимал.

Дитя оказалось молчаливым, будто не могло решить, как относиться к матери, да и она сама никак к нему не обращалась.

Вскоре, прослышав о разладе между Тамаёри-химэ и своим драгоценным хозяином, прибыл из Ямаути с советом старейшина ятагарасу.

– Надо взять себя в руки. Нам нужно, чтобы ты как следует постаралась, по крайней мере, пока Ямагами не сможет сам спуститься с горы. До тебя ведь все отлично с этим справлялись. Ты теперь мать божества, нельзя бесконечно вести себя как маленькая девочка.

Ятагарасу говорил правильные вещи, но его лицо казалось девушке ужасно противным.

В последнее время, стоило лечь в постель, ей снилось, как она, исполненная радости, рождает Ямагами, растит его и вместе с ним заканчивает свой жизненный путь. Возможно, предыдущие Тамаёри-химэ и правда так жили, но ее, уже просватанную за друга детства, заставили отказаться от данного ему слова, как только узнали о том, что ее призвало божество. Она не чувствовала, что чем-то обязана жителям деревни, и жуткий ребенок неизвестно от кого ей тоже не был нужен. Даже обедая вместе с сыном, она не общалась с ним, чем всегда вызывала недовольство обезьяны, что прислуживала им за столом.

Видимо не вынеся этой атмосферы, как-то раз Ямагами сам неловко завел разговор:

– Матушка, чем вы недовольны?

«Чем недовольна?! Да всем, неужели непонятно?!»

Вместо того чтобы закричать, она со стуком положила на стол палочки и встала. Ямагами с вытаращенными глазами следил за ней.

Еще не прошло и года после его рождения, а он уже выглядел как пяти-шестилетний ребенок. Мальчик не был человеком и прожил гораздо дольше матери, поэтому она не верила его личику малолетнего дитяти.

– Куда вы?

– Глотнуть свежего воздуха. Здесь дышать невозможно, – холодно заявила девушка, и он смущенно отвел глаза.

– Да, конечно. Только покидать священные земли нельзя.

«Да кто тебя спрашивает?»

Ей все надоело. Уверенным шагом она вышла из каменной темницы.

Когда ей хотелось побыть одной, девушка часто уходила к тории на краю священной земли. Прислонившись к воротам, что стояли на самом верху каменной лестницы, она могла видеть Рюгануму и родную деревню.

Не то чтобы ей хотелось вернуться домой. Вряд ли там девушку ждали с распростертыми объятиями, да и видеть тех, кто насильно загнал ее сюда, тоже желания не было. Она лишь хотела встретиться с тем, кого любила. Может, он совсем забыл свою бывшую невесту и уже прижил ребенка с другой? А ее вот заставили выносить это непонятное чудище.

От этих мыслей становилось плохо. Прижавшись лбом к тории, она лила слезы, сдерживая рыдания.

– Ты Хидэко? – услышала она знакомый голос, и сердце подпрыгнуло в груди.

– Да…

Не может быть. Девушка решила, что тоска по возлюбленному призвала его призрак. Но нет, по лестнице к ней бежал тот, о ком были все ее помыслы.

– Кан?

– Хидэко!

В его сильных, пахнущих полем руках девушка разрыдалась.

«Как я ждала! Как я тебя ждала! Только