— У меня две новости, шеф. Первая — по Крыловой все чисто. Вторая — ее везут в полицию.

— Ты серьёзно? — мои брови ползут вверх, и я чуть не захлёбываюсь кефиром. — Откуда знаешь?

— Она Валерии позвонила и предупредила, что возможно не выйдет на работу. Что прикажете, вытаскивать ее или пускай сама разбирается?

— В каком она отделении? — я сажусь на стул и откинув голову назад устало тру глаза.

— На Соколово-Мещерской.

— Это в Куркино что ли? — делаю глоток, и с грохотом отставляю стакан в сторону.

— Да.

— Ты далеко от моего дома? — провожу пятерней по волосам.

— Минут двадцать если без пробок.

— Хорошо. Подъезжай. Вместе поедем. Надо помочь этой несчастной, — сбрасываю звонок.

Помочь вставить мозги и сотворить правосудие. Как будто у меня дел поважнее нет.

Поднимаюсь со стула и подхожу к панорамному окну. Упираюсь лбом о холодное стекло и пытаюсь понять истинные мотивы своих действий. Я точно знаю, что это не совесть и не благие намерения. Зацепила меня девчонка. Зацепила и не отпускает. Словно клешнями держит.

Спустя час я сижу за столом в кабинете участкового. Справа от меня зареванная Анна, а через два стула от нее старая цыганка в длинной красочной юбке, обшарпанной дубленке и с платком на голове.

Пухлый сотрудник полиции громко сёрбает чай из алюминиевого подстаканника, затем медленно отставляет его в сторону. От кипятка его щеки становятся еще розовее.

— Зачем же вы девушка в драку полезли, — задумчиво спрашивает участковый, глядя на лист бумаги в своих руках.

— Я не лезла в драку, а защищалась. Это разные вещи, — практически выкрикивает она, но смотреть в мою сторону даже не решается.

Вот дура шальная!

— А гражданка Жемчужная утверждает, что это вы набросились на нее, — говорит и снова громко хлюпает чаем, от этого противного звука хочется заткнуть уши.

— Я всего лишь словила ее за руку, когда она вытаскивала кошелёк из сумки той девушки, которая сейчас сидит за этой дверью, — продолжает защищаться Анна.

Вид у нее жалкий — шапка у нее съехала набекрень, туш размазалась по лицу, а нос покраснел и вспух. Видимо плакала.

Цыганка начинает что-то кричать на своем. и махать руками.

— Там полная маршрутка свидетелей. Вы бы их опросили, — чуть не плачет Крылова.

Меня начинает выбешивать вся эта ситуация. Конечно, получить моральный нагоняй этой заразе полезно. Но бросать ее под жесткий пресс я не позволю.

—Тихо! — участковый бьет ладонью по столу. — Иначе обеих закрою на пятнадцать суток.

Я смиряю взглядом раздухарившуюся Анну, и она притихает.

— Товарищ участковый, — поднимаюсь я со своего стула и незаметно кладу ему в папку белый конверт, — разберитесь в этом деле. А со своей племянницей я разберусь сам.

—Конечно, господин Громов. Во всем разберемся, — взгляд правоохранителя явно веселеет, он чиркает шариковой ручкой пропуск и протягивает его мне. — А виноватых накажем по всей строгости закона, — бросает взгляд на недовольную цыганку.

Я подхожу к Крыловой и поднимая ее за рукав чуть ли не за шкирку вывожу в коридор. Молча мы выходим на улицу и садимся в машину.

— Ты чем, мать твою, думала? — поворачиваюсь я к этой ходячей катастрофе. — Или тебе вообще думать нечем? Ты понимаешь, что я из-за твоей дурацкой выходки лишился денег.

— Я вас не просила, — шипит в ответ и поправляет шапку. — И деньги у вас явно не последние.

Я не маньяк, но сейчас мне явно хочется придушить эту… Крылову. Чтобы медленно так. С фантазией. Возможно, конечно, сначала трахнуть, а потом уже придушить.

— Да. Не просила. Но если бы не я, то ты бы сидела в вонючем обезьяннике, — рычу я, из последних сил сдерживая ярость.

— Можете высчитать эти деньги из той суммы, которую вы мне должны, — дерзит в ответ со взглядом обиженной королевы.

Нет, я скоро чокнусь с этой кареглазой аварией.

— Значит так… — я беру ее за ворот пуховика, разворачиваю к себе и вдруг тону в этой темной бездне, — это последний раз, когда я трачу свое время на ерунду, — говорю вроде как строго, а сам чувствую, как меня уносит куда-то далеко.

— Я постараюсь, — выдает она, глядя на меня с вызовом.

На несколько секунд замираю, затем отпускаю Анну и хлопаю водителя по плечу: закинь сначала меня в офис, а потом эту, — киваю в сторону девицы, — в клуб.

— Я вам не «эта» и не «та», Егор Владимирович, — она недовольно складывает руки на груди. — У меня вообще-то имя есть. И если вы не запамятовали, то меня зовут Аня.

— Я помню, — отвечаю уже более спокойно и стараюсь даже не смотреть в ее сторону.

(История про Тима и Арину в книге «Заявление на увольнение»)

2.

Анна

Я сажусь в машину и посильнее закусываю щеки, чтобы сдержать рвущуюся изнутри дурацкую улыбку. Благодарность и счастливый трепет — это именно те эмоции, которые берут верх над моим разумом. Ему не все равно. Господи, ему не все равно на меня. Он сам лично приехал спасать меня. Хотя мог бы отправить кого-то вместо себя. Я хочу поблагодарить его искренне, и от всей души когда мы идем по коридору. Когда выходим из участка. Когда оказываемся в машине. Я очень хочу, но не успеваю этого сделать. Потому как Громов открывает свой рот и оттуда начинает литься гадость в мою сторону.

Да кто ему вообще дал право так себя со мной вести.

А еще он не называет меня по имени. Будто бы я не человек,