— Но у меня куча дел! — отчаянно отбивался пан Хабрович. — Слишком многого вы от меня требуете...

Сын не дал ему докончить:

— Там работают только до четырех. Уйди с работы пораньше, и мы после школы поедем с тобой. Ведь ты уже согласился, чего же опять крутишь-вертишь? Разве можно маленьких обманывать?

— Если папа откажется с нами ехать, нам остается только выкрасть пса из приюта, — бросила, ни к кому не обращаясь, Яночка. — Ну и к чему это приведет? Вам же придется потом таскаться по комиссиям для трудных подростков... Тут вмешалась мама. Велела детям замолчать, и успокаивающе заметила:

— Только без всяких таких штучек, Папа поедет с вами, завтра после трех, я постараюсь его уговорить. А сейчас идите к себе. И она тихонько подтолкнула своих отпрысков к двери.

За дверью Яночка с торжеством заметила:

— А что я тебе говорила? Если человек женится, ему уже ничего не остается, как слушать свою жену. Вот и Анджей, если женится на тете Монике, сразу переедет.

Помолчав, Павлик серьезно заявил:

— Тогда уж я ни за что не женюсь. Ни за какие сокровища!

Какими аргументами оперировала пани Кристина — неизвестно, но на следующий день уже в полчетвертого пан Роман покончил со всеми формальностями, необходимыми для того, чтобы взять собаку из приюта. Странно, но у него было прекрасное настроение, словно, отложив на время заботы о проклятом ремонте, он вновь обрел свой прежний характер — спокойный и доброжелательный. Папа даже успокаивал своих детей, не находящих места от волнения и вконец истомившихся от ожидания. Они твердо решили не подходить к боксу, в котором находился Хабр, пока все формальности не будут улажены.

И вот наступила долгожданная минута. Поначалу Хабр не поверил своему счастью. Он уже привык к посещению детей и с грустной отрешенностью примирился с тем, что визит их непродолжителен, а потом они уходят и оставляют его одного. Теперь же его вывели из бокса и надели на него новый ошейник — верный признак того, что положение радикально изменилось. Собака перестала быть беспризорной, она обрела хозяина, вернее, хозяйку, теперь у нее есть и дом, и владелец. Ошейник на Хабра Яночка надела собственноручно, не позволяя никому, даже Павлику, к нему прикоснуться, ибо у собаки должен быть один хозяин. И в этот торжественный момент оба они — и Яночка, и Хабр — просто сияли от счастья. Наконец все четверо покинули здание приюта и остановились, ослепленные ласковым осенним солнцем. Здесь, на окраине города, вернее, за городом, расстилались пустые поля, и папа решил испытать понятливость нового члена семьи.

— Спусти собаку с поводка, — сказал он дочери. — Брось вот эту палочку и крикни ему — «апорт»! Спущенный с поводка Хабр радостно пробежал вперед, остановился и вопросительно посмотрел на Яночку, явно ожидая приказа.

— Апорт! — изо всех сил крикнула Яночка, бросив палку как можно дальше.

Как стрела, выпущенная из лука, устремился пес вперед и уже через несколько секунд, безгранично-счастливый, положил палку к ногам своей хозяйки. Не менее счастливая Яночка повторила операцию, и собака, которой явно доставляло наслаждение выполнять приказы, послушно принесла палку.

— Будет толк из собачки, — похвалил пан Хабрович, стараясь слишком уж явно не показывать радость, переполнявшую и его. Он помолодел, повеселел и не меньше своих детей восторгался умом и понятливостью Хабра. Нет, надо же сохранять солидность. И папа строгим голосом поинтересовался:

— Я слышал, вы назвали песика моей фамилией. Не мешало бы предварительно спросить меня о согласии!

— Так ведь это и наша фамилия! — обиделся Павлик.

— Но я раньше твоего был Хабровичем. Ты фамилию получил от меня.

— Ну и что? Ты тоже не сам ее придумал, а получил от дедушки. Дедушка же небось тебя не попрекает... А вообще что это только она бросает? Мне тоже хочется. Подумаешь, разбросалась! Ну убедилась, приносить палку он умеет. Не мешало бы проверить, как у Хабра с нюхом обстоит дело. Но сначала дай мне бросить!

— Пожалуйста, бросай, — великодушно согласилась Яночка.

Павлик бросил палку, и пес устремился за ней, но принес ее Яночке. Когда же пан Хабрович нагнулся, чтобы взять палку и тоже бросить, собака схватила ее в зубы и вежливо, но решительно отказалась отдать. Взять палку имела право лишь хозяйка Хабра!

— Нехорошо получается! — встревожился пан Роман, который давно позабыл о необходимости соблюдать солидность и не меньше детей увлеченно занимался собакой. — Нам следует с самого начала решить, будет ли собака слушать только Яночку, или всех нас. С первого же дня надо приучить, а то потом он привыкнет, а привычки у собак очень трудно исправлять. Вы как думаете?

— Я думаю, что меня он тоже должен слушать! — ответил Павлик.

Яночка не знала, на что решиться. В глубине души ей хотелось, чтобы собака принадлежала только ей и слушалась только ее, но девочка понимала, что для собаки это будет не наилучший выход. Вот, например, она уйдет в школу, а Хабр останется один-одинешенек, будет чувствовать себя позабытым-позаброшенным. Наверное, самым правильным будет поступить следующим образом: пусть Хабр всех членов семьи слушается немножко, ее во всем. Главное — она его хозяйка, ее он должен слушаться во всем. Вот только как этого добиться? И Яночка поделилась своими сомнениями с отцом и братом.

— Можно добиться такого, — успокоил ее отец — Некоторые собаки, самые умные, легко усваивают разницу между хозяином и членами его семьи. Но обучить его этому должна ты. Давайте сразу и начнем. Павлик, дай что-нибудь из своей одежды, Павлик недоуменно взглянул на отца. В этот теплый день ранней осени одежда его была более чем скромной: джинсы и футболка. Что он может дать? Окинув взглядом сына, отец заколебался, а Павлик уже принялся стаскивать с себя футболку.

— Дурак! — рассердилась Яночка. — Такую тяжесть песику таскать, он же устанет!

— Не только пес устанет, но и твой брат простудится, — поддержал дочку папа. — Павел, сними носок.

Хабр послушно и даже с энтузиазмом обнюхал подсунутый ему под нос Павликов носок, а потом столь же рьяно принялся обнюхивать его же ботинок.

— Оставь ботинок в покое, — строго сказала Яночка. — И посиди минутку спокойно, работа еще не началась.

Папа сказал:

— Подержи собаку. А ты, Павел, быстренько спрячь свой носок вон в тех кустах. Павлик помчался к кустам. Хабр внимательно смотрел ему вслед. Вот запыхавшийся Павлик прибежал обратно и с удовлетворением заявил:

— Я так спрятал носок, что ни одному человеку его не найти!

Пан Хабрович с тревогой подумал о том, какие слова придется ему выслушать от жены, если носки в самом деле не найдется. С надеждой глянув на собаку, он вполголоса сказал дочери:

— А теперь отпусти собаку и вели ей искать.

— Ищи! — крикнула Хабру жутко взволнованная Яночка. — Ищи носок. И принеси его мне! Дважды Хабру не надо было повторять. Как рыжая молния пересек он поле и скрылся в кустах. Глядя ему вслед, пан Хабрович думал о том, что по дороге домой надо будет заехать в магазин и купить сыну другие носки, авось жена не сразу заметит замену. Его тревога оказалась напрасной. Через несколько секунд из кустов показался Хабр. В зубах он держал носок Павлика. Папа поспешил бросить дочери, пока собака мчалась к ним обратно: