* * *

— Поешь, — шепчу я, — вот этот сыр в кляре очень вкусный.

— И брусничный соус к нему — чудо как хорош! — поддерживает меня Катюха. С ней мы знакомы меньше всего. Кирилл — мой друган детства, женился на ней недавно. Он один в нашей компании, за исключением меня самого, так долго холостяковал. Остальные женились, разводились, рожали детей — в общем, все по классике. Многие обзавелись штампом в паспорте еще в институте, застолбив девчонок, которых знали с детства. А ведь я тоже, можно сказать, тот еще однолюб.

Убаюканный гулом застольных речей, закрываю глаза и уношусь в прошлое.

Для того чтобы принять участие в марш-броске, мне приходится идти аж к самому Салимову. Просто нет сил терпеть насмешки Жданова и его прихлебателей. А еще очень хочется проверить себя. Потому что тесты тестами, а вот реальное испытание на пределе физических возможностей — это совсем другое.

— Эй, Василек! Слышал, ты замахнулся на марш-бросок?

Переворачиваюсь на другой бок, чтобы не смотреть на этого идиота.

— И на кой оно тебе? М-м-м? Никак на Быстрову решил произвести впечатление? За цветочки эта сучка не дает? — смех, который подхватывают несколько человек, звучит так, будто принадлежит гиенам.

— Отвали от него, Жданов, — бросает Костя Стриж.

Косте-снайперу в будущей отработке отведена немаловажная роль. Он может себе позволить идти против лидера. Да и просто он — отличный парень.

— Да я ж ему добра хочу, Костян. Запомни, Василек, если Быстрова кому и даст, то мне. Готов поспорить.

Замираю. Привстаю, опираясь на руку, и поворачиваю голову:

— Давай.

— Я не баба, чтобы тебе давать, — гогочет Жданов. Смешно ему… Сплевываю на пол и уточняю:

— Давай поспорим. Она такую гниду, как ты, и близко к себе не подпустит.

Да-да. Тот давний спор был изначально об этом. А о том, что она подпустит меня — речи вообще не шло. Это потом Жданов все переиначил. И до Саши дошла уже его искаженная версия. Если бы не это, кто знает, чем бы тогда все закончилось? Может, у нас с Сашкой уже бы тоже были дети, как у всех за этим столом.

Открываю глаза и встречаюсь с ее внимательным взглядом. Осознав, что я поймал ее за подглядыванием, Сашка резко отворачивается. Старательно делает вид, что её захватила Юлькина история. Но ее щеки розовеют. Она смущена. И это трогательное смущение заставляет мое сердце биться чаще.

Саша… Сашенька. Сашка.

— А как вы познакомились?

Я, наверное, должен был быть готов к такому вопросу. Но на деле он застает меня врасплох. Саша вновь напрягается. И чтобы ее успокоить, я соскальзываю рукой со спинки дивана ей на плечо и ободряюще сжимаю.

— Александра Ивановна была моим инструктором.

— Инструктором?! Как романтично! Ребята, вы только представьте. Она — офицер, он — влюбленный солдат. Наверное, у тебя не было никаких шансов, Орленок.

На самом деле был. И не один. Но это лишь между нами с Сашей. Поэтому со смехом я соглашаюсь:

— Ни единого. Безответная любовь разбила мне сердце.

— Ох, и крепкая же ты женщина, Александра Ивановна, — восхищенно цокает Юлька, — Ринатик наш тот еще ловелас. Клянусь, в разное время в него были влюблены все девчонки в классе.

— Эй! И ты тоже?! — в притворном возмущении вскипает Димон.

— Нет, я одна устояла, — хохочет Юлька, уворачиваясь от загребущих рук мужа. — И вот еще… Александра Ивановна.

— Просто Саша, — слабо улыбается та.

И я невольно вновь возвращаюсь в прошлое. Как раз к тому дню, когда она не устояла на самом деле. Оказалось, для этого мне было достаточно загреметь на больничную койку.

* * *

Это происходит на третий день марш-броска. Легкая боль в боку, которая беспокоит меня вот уже несколько дней, становится такой интенсивной, что у меня при каждом движении темнеет в глазах. Мы отрабатываем в условиях, максимально приближенных к военным — четыре часа на сон, никаких перекусов, и сухпаек только в холодном виде, поэтому поначалу я грешу на жрачку. Никому не жалуюсь, просто молча терплю.

— Ты что-то херово выглядишь, — замечает сопровождающий группу медик.

— Нормально, — шепотом отмахиваюсь я. Впереди ответственная задача — атака на движущийся объект. Я не могу провалить единственное порученное мне задание, поэтому, сцепив зубы, наполняю очередной презерватив розовой жижей. Такие снаряды у нас вместо гранат. Отрабатываем попадание в цель. Где-то вдалеке слышится гул мотора. Действуя максимально бесшумно, протягиваю руку за автоматом, и в тот же миг меня скручивает адская нестерпимая боль. Я валюсь навзничь. Последнее, что слышу — обеспокоенный голос одного из бойцов.

В себя прихожу в палате. Скольжу расфокусированным взглядом по белому потолку, изборожденному сетью трещин. Снова выключаюсь, а очнувшись в следующий раз, начинаю водить по сторонам головой.

— Ринат… Слава богу. Ну, и напугал ты нас всех.

Саша! Ее голос узнаю сразу.

— Что случилось? — облизываю губы.

— Перитонит. Еле довезли тебя! Ты почему, гад такой, не сказал, что тебе плохо?! Что и кому ты хотел доказать?

— Тебе… — шепчу.

— Что — мне? — моргает Саша, и, клянусь, я вижу слезы у нее в глазах.

— Тебе доказать. Что мужик.

— О господи, Орлов. Доказал?! А если бы ты умер, а если бы тебя не вытащили… Что тогда? Ты обо мне подумал?

— Я только о тебе и думаю, Быстрова. Ты все это время у меня перед глазами стоишь. С первого дня, как увидел.

Она шокированно округляет рот, ее ресницы трепещут, и, явно не в силах справиться со своими эмоциями, Саша резко отшатывается. Да только кто ж ей позволит теперь? С непонятно откуда взявшимися силами хватаю ее за руку и только ближе к себе притягиваю.

— Ч-что ты делаешь? — шепчет она, не отрывая взгляда от моих приближающихся губ.

— Целую тебя, лейтенант. Целую…

— Гол! — врывается в мои мысли дружный ор. Я стряхиваю обрывки воспоминаний, кошусь на Сашу. Похоже, вопрос о нашей первой встрече выбивает ее из колеи даже больше, чем я мог подумать. Она напряжена гораздо сильнее, чем в самом начале вечера. Наклоняюсь ниже, почти касаюсь ее уха губами:

— Хочешь уйти?

Саша хочет. Я знаю. Вижу. Но в то же время она боится того, что произойдет потом, и не спешит приближать эту неизвестность. А я так надеялся, что до нее дойдет… Встаю так и не дождавшись ответа.

— Эй, вы что, уже уходите?

— Угу. У нас завтра ранний подъем, так что думал лечь пораньше.

— Ранний подъем с субботу?

— Ну, да. Мы за город планируем выбраться. На уик-энд.