– Мы стараемся заходить туда как можно реже, – рассказала репортерам девятиклассница Марси Стиндлер. – Старшеклассники цепляются к нам, если мы идем через столовую. Неписаное правило девятиклассников: держаться от столовой подальше, исключение – время обеда. Это знают даже новички.

Но Хикс утром второго мая опаздывал на урок, поэтому срезал путь и пошел через столовую. Как говорится, оказался не в том месте и не в то время. Он получил пулю в затылок и скончался на месте. В его честь в государственном банке Гарвина установлен памятник.

Полиция пока не выяснила, знал ли Левил Хикса или Хикс стал случайной жертвой, нарвавшись на пулю, предназначенную кому-то другому.

* * *

Из-за того что миссис Тейт задержала меня, я вошла в класс уже после звонка, прямо посреди приветственной речи миссис Теннайл. Миссис Тейт нарочно позвала меня к себе в кабинет, чтобы я не бродила в страхе по коридорам перед первым уроком. Но, войдя в класс, я пожалела об этом. В коридорах я хотя бы могла оставаться в тени, а тут в меня сразу впились десятки пар глаз.

Клянусь, все ученики побросали свои занятия и уставились на меня. Билли Дженкинс уронил карандаш, и тот скатился со стола. У Мэнди Хорн чуть не с треском отпала челюсть. Даже миссис Теннайл на пару секунд застыла, умолкнув.

Стоя на пороге, я раздумывала: может, развернуться и уйти? Из этого класса. Из этой школы. Домой. В свою постель. Сказать маме и доктору Хилеру, что я ошибалась и хочу закончить школу с домашним учителем, что я считала себя сильной, а оказалась слабой.

Миссис Теннайл прочистила горло и опустила маркер, которым писала на белой доске.

Я глубоко вздохнула и поплелась к ее столу, протягивая пропуск, данный мне помощницей миссис Тейт.

– Мы говорили о программе на этот год, – с каменным лицом пояснила мне миссис Теннайл, забирая пропуск. – Садись. Если у тебя появятся вопросы, можешь задать мне их после урока.

Я на секунду задержала на ней взгляд. Миссис Теннайл с самого начала меня невзлюбила. Она никак не могла примириться с тем, что я не делаю лабораторных, и никак не могла забыть того, что Ник однажды «случайно» устроил на лабораторке пожар. Не пересчитать, сколько раз она оставляла Ника после уроков, а меня сверлила взглядом, когда я околачивалась возле школы, дожидаясь его.

Не представляю, что она сейчас чувствует ко мне. Может быть, жалость. Ведь я не видела в Нике того, что видела в нем она. Возможно, ей хочется схватить меня и потрясти, крича: «Я предупреждала тебя, глупая девчонка!». Или она презирает меня за случившееся с мистером Клайном.

Может, она, подобно мне, снова и снова, по сотне раз за день вспоминает, как учитель химии мистер Клайн загораживал собой учеников. Его всего трясло, он плакал и у него текло из носа. Раскинув руки в стороны, напуганный и отважный, он качал головой, будто говоря Нику: «Нет». Мне нравился Клайн. Он всем нравился. Клайн был из тех, кто пришел бы на вашу вечеринку в честь окончания школы. Из тех, кто остановится поболтать с вами в торговом центре и поприветствует вас не словами вроде «добрый день, молодые люди» или «директорской» чушью мистера Энгерсона, а скажет: «Привет, как дела? Не бедокурите?». Клайн бы сделал вид, что не видит, как вы тайком проносите свою выпивку в ресторан. Клайн бы отдал за вас жизнь. Мы все это знали. И теперь об этом узнал весь мир.

Благодаря впечатляющим телерепортажам и статьям Анджелы Дэш, пишущей для «Сан-Трибюн», на земле, наверное, не найдется человека, который бы не знал: мистер Клайн умер, потому что не сказал Нику, где спряталась миссис Теннайл. Для миссис Теннайл это тоже не было тайной. Полагаю, именно поэтому она глядит на меня так, будто я – обрушившаяся на ее класс чума.

Я повернулась и поплелась к свободной парте. Старалась смотреть только на стул, но у меня не получалось. Я тяжело сглотнула. Горло перехватило. Из вспотевших ладоней выскальзывала тетрадь. Нога ныла, и я чертыхнулась про себя, заметив, что прихрамываю.

Скрючившись за партой, я подняла взгляд на миссис Теннайл. Она подождала, пока я усядусь, после чего повернулась к маркерной доске, снова прочистила горло и дописала свой имейл адрес.

Одноклассники один за другим переключились с меня на доску, и я смогла, наконец, вздохнуть. «Восемьдесят три дня, – повторила я про себя. – Восемьдесят два, если не считать сегодняшнего».

Пока Теннайл объясняла, как с ней можно связаться, я сосредоточенно рассматривала свои руки и пыталась дышать так, как учил меня доктор Хилер. Я со стыдом уставилась на свои некрасивые обломанные ногти, которые даже не подпилила. Все остальные девчонки подготовились к первому учебному дню: сделали маникюр, надели лучшие наряды. Меня хватило только на душ. Я теперь еще и этим отличалась от них и, как это ни забавно, даже от прежней себя.

Не желая, чтобы кто-то увидел, какие у меня страшные ногти, я сжала кулаки. Края ногтей впились в ладони, и я почувствовала странное спокойствие. Опустив руки на колени, я сжимала кулаки до тех пор, пока меня не перестало мутить и я не смогла вдохнуть полной грудью.

– С любым вопросом смело пишите мне на почту, – сказала миссис Теннайл, указывая на записи на доске, и вдруг замолчала.

Слева от меня что-то происходило. Какая-то девушка в окружении подруг поспешно убирала в рюкзак учебники и тетради. По ее щекам текли слезы, и она икала, пытаясь сдержать рыдания. Подруги утешали ее и поглаживали по спине.

– Что там у вас? – спросила миссис Теннайл. – Келси? Меган? Почему вы не на своих местах?

– Джинни, – показала Меган на плачущую девушку, в которой я с трудом узнала Джинни Бейкер.

Я слышала в новостях, что ей пришлось сделать несколько пластических операций, но только сейчас увидела, как сильно изменилось ее лицо.

Миссис Теннайл опустила маркер на подставку внизу доски и медленно сложила руки на груди.

– Джинни? – спросила она на удивление мягким голосом. Никогда не слышала у нее такого. – Я могу тебе чем-нибудь помочь? Тебе нужно выйти попить?

Джинни застегнула рюкзак и поднялась. Ее всю трясло.

– Это она, – не двигаясь, произнесла Джинни.

Все знали, о ком она говорит, но все равно повернулись посмотреть на меня. Даже Теннайл бросила на меня взгляд.

Опустив голову, я до боли кусала губы и крепко сжимала кулаки, впиваясь ногтями в ладони.

– Я не могу сидеть здесь с ней и не думать о… о… – Джинни судорожно вздохнула и с таким надрывом выдохнула, что у меня встали дыбом волоски на затылке. – Почему они позволили ей вернуться?

Она схватила рюкзак, прижала его к животу и ринулась к двери, оттолкнув Меган и Келси.

Миссис Теннайл шагнула в ее сторону, остановилась и коротко кивнула. Джинни выскочила из класса со страдальчески перекошенным лицом.

С минуту в классе стояла тишина. Зажмурившись, я начала про себя считать от пятидесяти до единицы – еще один метод, помогающий успокоиться. Не помню, от доктора Хилера я узнала о нем или от мамы. В ушах стоял звон, я нервно ерзала. Мне тоже уйти? Пойти за Джинни и извиниться? Пойти домой и больше никогда не возвращаться? Нужно сказать что-то классу? Что мне делать?