– Грр, лучше бы ты этого не говорил. Я тебе сейчас так помогу! – зарычала я, отбросила джойстик и кинулась на него с кулаками, вызвав у него новый взрыв смеха.

Я шутливо колотила его по плечам и груди, но губы тоже расплывались в улыбке. Дуться на проказливого Ника я не могла. Он редко дурачился, но его веселое настроение было чертовски заразительно.

– О нет! Не бей меня, силачка, – умолял он тоненьким голоском, прикалываясь надо мной и хохоча. – Ай, мне же больно, не надо!

Я замолотила кулаками сильней, кряхтя от натуги. Ник опрокинулся, мы покатились и я внезапно оказалась под ним. Он прижал мои запястья к полу. Мы оба тяжело дышали. Ник наклонился, приблизив свое лицо к моему.

– Знаешь, нет ничего плохого в том, чтобы кто-то иногда позволял тебе выиграть, – сказал он, вдруг посерьезнев. – Нам необязательно всегда и во всем быть лузерами, Валери. Они хотят, чтобы так было. Но иногда мы тоже должны выигрывать.

– Знаю, – ответила я.

Осознавал ли Ник, что я чувствовала себя победительницей, просто находясь в его объятиях?

– Ты можешь сесть со мной, – чей-то голос вырвал меня из приятных воспоминаний. Я открыла глаза, внутренне готовясь выслушать конец «шутки». «Ты можешь сесть со мной… когда ад замерзнет». Или: «Ты можешь сесть со мной… в своих мечтах». От увиденного у меня перехватило дыхание.

Надо мной стояла Джессика Кэмпбелл с совершенно непроницаемым лицом. Одетая в волейбольную форму, со стянутыми в хвост волосами.

Джессика практически правила в нашей школе. Самая популярная девчонка, она была и самой жестокой, потому что все мечтали быть ею и из кожи вон лезли, чтобы ей угодить. Кристи Брутер придумала мне прозвище Сестра смерти, но именно Джессика произносила его таким ледяным и презрительным тоном, что я чувствовала себя полным ничтожеством. Это она подбивала Джейкоба Кинни подлавливать Ника в коридорах, и это она сказала мистеру Энгерсону, что мы по утрам курим дурь на стоянке в моей машине – ложь, из-за которой нас отстранили от занятий. Джессика не снисходила до того, чтобы высмеивать нас за нашими спинами. Она делала это прямо в лицо. Она не раз оказывалась в Списке ненависти. Мы даже подчеркивали ее имя. И выделяли восклицательными знаками.

Это она должна была заполучить шрам от пули на бедре. А скорее всего, должна была умереть. Это ее я спасла. До мая я ненавидела Джессику. Теперь же понятия не имею, что должна чувствовать к ней.

В последнюю нашу встречу Джессика Кэмпбелл дрожала перед Ником, закрывая лицо руками. Она кричала. Душераздирающе кричала. Она потеряла голову от страха, как и все остальные, находившиеся в это время в столовой. Помню кровавую полосу на ее джинсах и ошметки еды в волосах. Была своеобразная ирония в том, что она оказалась самым униженным человеком, которого я когда-либо видела, но из-за творившегося вокруг я не могла упиваться этим. Произошедшее слишком ужасало, чтобы я могла наслаждаться чужим унижением.

– Что? – просипела я.

Джессика указала на столовую.

– Ты можешь пообедать за моим столом, если хочешь.

И опять ни улыбки, ни хмурого взгляда, ни единой эмоции на лице. Ловушка? Не может же Джессика Кэмпбелл на полном серьезе приглашать меня за свой стол? Она точно готовит какую-то подлянку.

Я медленно покачала головой.

– Нет, спасибо. Все нормально.

Она пару минут смотрела на меня, слегка наклонив голову набок и покусывая изнутри щеку.

Очень странно. Не помню, чтобы Джессика раньше так прикусывала щеку. Она почему-то выглядит… уязвимой. Искренней. Может, даже немного напуганной. Мне непривычно видеть ее такой.

– Ты уверена? Нас за столом только двое – Сара и я. И Сара работает над каким-то проектом по психологии. Она тебя даже не заметит.

Я посмотрела за спину Джессики на стол, за которым она обычно сидит.

За ним действительно, склонившись над тетрадкой, сидела Сара. Но рядом торчало еще с десяток ребят. И все из компании Джессики. Сомневаюсь, что они меня не заметят. Не такая я дура, да и не настолько отчаялась.

– Нет, правда. Спасибо за предложение, но нет.

– Ну, смотри сама, – передернула плечами Джессика. – Но приходи, если передумаешь. В любое время.

– Буду иметь в виду, – кивнула я.

Уже отойдя, Джессика остановилась.

– Можно задать тебе вопрос? – спросила она.

– Попробуй.

– Тут многим интересно, почему ты вернулась в «Гарвин».

А, вот оно! Сейчас на меня посыплются обзывательства и насмешки и Джессика скажет, что мне здесь не место. В душе начала расти привычная стена.

– Потому что это моя школа, – ответила я немного враждебно. – Я имею право учиться здесь так же, как и вы. С чего я должна уходить? Администрация разрешила мне вернуться.

Джессика снова пожевала изнутри щеку.

– Ты права, – сказала она. – Ты ни в кого не стреляла.

Она ушла в столовую, а я осталась сидеть, до глубины души потрясенная мыслью, что Джессика не насмехалась надо мной. Она не издевалась, приглашая меня за свой стол. И мне не привиделось – Джессика Кэмпбелл сама на себя не походила. Она изменилась.

Я подняла свой поднос и выкинула еду в урну. Есть совершенно не хотелось. Потом села на пол так, чтобы видеть столовую. «Разгляди то, что есть на самом деле, Валери», – прозвучал в голове голос доктора Хилера. Я полезла в рюкзак и вытащила тетрадь и карандаш. Посмотрела на ребят в кафетерии. Они занимались тем же чем и обычно, и я так их и зарисовала – стаю волков, склонившихся над подносами, с оскалом и усмешками на вытянутых мордах. Только Джессика отличалась от них. Ее изящная волчья мордочка была повернута ко мне. Она смотрела прямо на меня. И, опустив взгляд на рисунок, я с удивлением обнаружила, что ее волчья мордочка сильно напоминает щенячью.

* * *

2 мая 2008

7:41

«Ты забыла наш план?»

* * *

Когда Кристи Брутер упала передо мной на пол и пространство вокруг наполнилось воплями, хаотичным движением, происходящее на секунду показалось мне сном. Почудилось, что я все еще дома, сплю в своей постели, что в любую минуту зазвонит мобильный и Ник скажет, что они с Джереми едут сегодня к Голубому озеру и в школу он не придет.

Но потом Ник пошел к выходу из столовой, а Уилла встала на колени перед Кристи, перевернула ее и… было столько крови! И Кристи, и пол под ней заливала кровь. Кристи еще дышала, но так судорожно и хрипло, будто пыталась протолкнуть воздух сквозь забитое чем-то горло. Зажимая рану Кристи руками, Уилла твердила ей, что все будет хорошо.

Я опустилась на колени помочь ей.

– У тебя есть мобильный? – закричала я Уилле.

Она отрицательно мотнула головой. Мой телефон лежал в рюкзаке, который в возникшем хаосе куда-то запропастился. Много позже я на записи с камер увидела, что он лежал рядом со мной, пропитанный кровью. Я тогда еще подумала: как странно – я смотрела прямо на него, но в страхе и смятении не узнавала. Словно «кровь» и «рюкзак» в моем сознании никоим образом не сочетались.