– Она абсолютно права! Лорд Карр проявляет полное неуважение к нормам морали и отсутствие здравого смысла.

Антония оглянулась и посмотрела на своего неожиданного союзника: им оказался широкоплечий высокий мужчина в темно-сером сюртуке и сизом жилете, с которыми удачно сочетались серебристый галстук в полоску и головной убор такого же цвета. В руке он держал трость с золотым набалдашником, на привлекательном лице сияла надменная ухмылка. Весь его мужественный облик дышал аристократической элегантностью, а глубоко посаженные глаза и тонкие губы говорили о твердом характере. Антония внезапно почувствовала волнение и отвела взгляд.

– Что же касается личных грехов, – продолжал незнакомец, разбойнически кривя рот и сверкая глазами, – то они вряд ли будут учтены при его земной жизни. Ответ за них ему придется держать перед Всевышним. Одно лишь я могу сказать с полной уверенностью: как и большинству мужчин, ему всегда приходилось щедро оплачивать свои амурные утехи.

Все присутствующие захихикали, импозантный незнакомец усмехнулся и вперил дерзкий взгляд в Антонию. Она остолбенела, сообразив, что это вовсе не союзник, а циничный насмешник, и, собравшись с духом, воскликнула:

– Я уверена, что лорд Карр, как и все праздные джентльмены, никогда не платит женщинам сполна, ограничиваясь жалкими унизительными подачками. Видимо, дамы его круга наскучили ему, и он пытается распространить свое тлетворное влияние на все общество.

– Вы заблуждаетесь, миледи, записывая его в женоненавистники, – возразил ей незнакомец, вскинув брови. – Он горячий сторонник суфражисток, поддерживает их требование предоставить женщинам право голосовать на выборах в парламент и возможность работать.

– Он толкает их на уличную проституцию! – вскричала Антония, глядя в темные масленые глаза незнакомца и чувствуя предательскую слабость в ногах. – Эти бедные женщины не приспособлены к труду и не владеют никакой профессией. Они рождены, чтобы хранить домашний уют и воспитывать детей. Он же предлагает им спуститься в шахты, встать к станкам, таскать тяжести или рыбачить. Подобные бредовые идеи заведомо обречены на провал.

– И тем не менее, милая леди, женщины уже трудятся в угольных шахтах Уэльса, на кирпичных фабриках, в ткацком производстве и даже рыбачат! – воскликнул оппонент, вскидывая длинный указательный палец и обнажая ровные белые зубы. – Не говоря уже о том, что они работают в конторах, больницах, лавках и магазинах.

– Среди них нет ни одной леди! Вы говорите о простолюдинках, – возразила ему Антония. – В основном это несчастные женщины, не сумевшие обзавестись семьей, либо жертвы стечения обстоятельств и своих беспечных мужей. Место женщины дома, сэр! А мужчина обязан ее всем обеспечивать!

– Независимо от того, хочет ли он этого сам?

– Каждому пришедшему в этот мир определена и его роль, и судьба, – парировала Антония. – Не всякому человеку дано влиять на свою участь!

– По-вашему, женщина от самого своего рождения наделена небесами безусловным правом жить на всем готовом, в достатке и довольстве, не зная ни горя, ни хлопот? Любопытная философия! А другая – мужская – часть земного населения должна безропотно выполнять все ее приказы? Забавно! – Он ухмыльнулся и добавил, многозначительно подмигнув Шелбурну и его приятелям: – С удовольствием продолжил бы наш увлекательный спор, мадам, но у меня серьезное деловое свидание. Буду рад, однако, возобновить этот разговор завтра вечером на приеме, устраиваемом лордом и леди Эллингсон. Если, конечно, вас туда тоже пригласили. До свидания!

Он отвесил ей почтительный поклон и покинул зал, кивнув на прощание своим знакомым.

Придя в чувство после перенесенного шока, леди Антония проводила его долгим взглядом и, обернувшись к Шелбурну, промолвила, радуясь в душе тому, что вуаль скрывает румянец на ее лице:

– Вот видите, сэр, как быстро распространяется идиотизм! Стоило вам только озвучить отрывки маразматических сочинений лорда Карра, как его пагубными идеями уже заразились некоторые впечатлительные джентльмены.

Шелбурн с недоумением похлопал глазами, широко улыбнулся и произнес:

– Джентльмен, с которым вы только что дискутировали, и есть Ремингтон Карр собственной персоной. Граф Ландон!

Антония, судорожно вздохнув, повернулась и, ни слова не говоря, пошла прочь, едва не сбив с ног оказавшегося на ее пути репортера. Пробормотав извинения, она подхватила тетушку Гермиону под локоть и вместе с ней вскоре исчезла за дверью, сопровождаемая руладами гомерического мужского хохота.

Ее лицо пылало от негодования. Да как посмел этот подлец Ремингтон Карр выставить ее на посмешище в стенах парламента! Лишь на полпути к дому, в карете, Антония сумела собраться с мыслями и духом и попыталась хладнокровно оценить случившееся. После этого ей стало даже хуже, она почувствовала себя полной дурой и готова была провалиться сквозь землю от стыда. Такого унижения, как сегодня, ей еще никогда не доводилось испытывать.

Граф представлялся ей унылым обозленным старикашкой, затаившим обиду на женщин еще с юных лет в связи с тем, что был обделен их благосклонностью. Так и не сумев построить свое личное счастье, этот богатый и образованный господин, как ей казалось, объявил крестовый поход против всего женского пола и института брака. Свою жизнь он заканчивал одиноким и мстительным неудачником, коротающим дни за сочинением фельетонов и пасквилей.

Его опусы не содержали даже намека на то, что их автором является высокий элегантный смуглый господин с интригующей улыбкой и блестящими глазами, одетый по последней моде. Как же могла она впасть в такое чудовищное заблуждение?

– Ему надлежало быть отвратительной жабой, усыпанной мерзкими бородавками, а не щеголеватым красавцем сердцеедом! – в сердцах воскликнула Антония, с ненавистью вспоминая ухмыляющуюся физиономию Ремингтона.

– Что ты там бормочешь, деточка? – испуганно спросила Гермиона. – Эти твои визиты в палату общин доведут тебя до ипохондрии! Тебе вредно часто посещать мужские сборища.

– Содержание должно соответствовать форме, – продолжала рассуждать Антония. – Это надо узаконить.

– Я вижу, милочка, этот симпатичный господин разбередил твои чувства, – поджав губы, промолвила проницательная старая дама. – Что ж, может быть, оно и к лучшему…

– Этого я не говорила! – покраснев, огрызнулась Антония.

Несносный граф и в самом деле имел эффектную внешность, и Антония не могла не заметить этого. Пока она внушала себе, что в любом случае он ее заклятый враг, тетушка Гермиона пожевала губами и сказала:

– Разумеется, ты туда поедешь.

– Куда именно? – нахмурив брови, спросила Антония, прекрасно зная, что обмануть Гермиону невозможно.

– На прием, устраиваемый Эллингсонами, куда же еще! Констанция вот уже два года как зазывает тебя на свои балы. Пошлешь ей с посыльным записку и тотчас же окажешься в списке приглашенных.

– Да с какой стати мне к ней ехать?