На лице лакея читалась неподдельная боль. Проникновение женщины ночью в сугубо мужской лондонский клуб бросало тень на его репутацию неприступной цитадели для джентльменов, уставших от обременительного общения с прекрасным полом и желающих отдохнуть. Знаменитые огромные окна вестибюля этого элитного заведения служили прозрачной стеной, отделяющей счастливых обладателей членского билета от простых смертных на улице еще со времен Карла Второго. И никто до сих пор не дерзнул нарушить эту границу и вторгнуться в помещение для избранных без приглашения.

– Как ее зовут? – спросил Ремингтон у лакея, хотя имя нарушительницы вековых правил клуба не имело для него значения. Кто бы ни была эта дерзкая особа, совершенный ею поступок свидетельствовал, что от нее можно ожидать новых неприятностей.

– Она заявила, что не уйдет отсюда, пока вы с ней не встретитесь, ваше сиятельство! – сказал, поправляя помятый жилет, лакей. – Мне кажется, что она не шутит.

По спине графа пробежал озноб, хотя в баре было жарко: настолько обеспокоило его предположение, внезапно пришедшее ему в голову.

– Она, случайно, не высокого роста? – с тревогой спросил он. – Модно одетая и разговаривает визгливо и громко?

Лакей кивнул, почесал пальцем кончик носа и сказал:

– Раз она вам известна, ваше сиятельство, пожалуйста, поговорите с ней и попросите ее покинуть клуб прежде, чем я прибегну к более грубому способу выдворения ее отсюда.

Настырная дама действительно была хорошо известна графу Ландону. Вот уже второй день он уклонялся от встречи с ней, хотя она и отправляла к нему посыльных с записками и даже лично однажды пожаловала в его контору, вынудив его бежать подобно вору через черный ход. Однако граф никак не ожидал, что она ворвется в мужской клуб после полуночи и закатит там скандал. Эта ведьма явно не имела ни совести, ни стыда.

В груди графа вскипел праведный гнев. Из всех знакомых ему особ женского пола эта была самой наглой. Она замучила его своими безумными требованиями, постоянными истериками и неприличными сценами. Он оплачивал ее счета, помогал ей выгодно вкладывать свой капитал и даже успокаивал ее прислугу, которой она тоже не давала житья бесконечными придирками и грубыми выходками. Но всего этого ей было мало.

Что ж, решил граф, очевидно, пора принять к ней радикальные меры. Он вперил в лакея ледяной взгляд и с недоброй ухмылкой произнес:

– Можешь поступить с ней по своему усмотрению, Ричарде. Я умываю руки!

Он вновь уселся в кресло, подозвал буфетчика и велел ему подать на стол свежую колоду карт и непочатую бутылку виски. Заметив на вытянувшейся от изумления физиономии Вулворта немой вопрос, он с усмешкой промолвил:

– Пожалуй, я немного здесь задержусь. Кто из вас хочет играть, джентльмены?

Не прошло и минуты, как в зал вбежал, размахивая руками, бледный как мел лакей. А из-за дверей донесся, перекрывая гул голосов, пронзительный женский визг. Все умолкли, игроки на бильярде застыли с киями в руках, и только до смерти испуганный Ричарде причитал:

– О Боже! Спаси нас, грешных, от этой нечистой силы в облике женщины! Не допусти ее в бар!

Ремингтон мысленно чертыхнулся и крепче сжал пальцами карты. Но сосредоточиться ему помешал громкий возглас:

– Как вы смеете игнорировать меня, Ремингтон Карр! Я знаю, что вы здесь! Распорядитесь, чтобы меня к вам пропустили! И пусть эти мужланы не дотрагиваются до меня, иначе я устрою им такой скандал, что о нем узнает весь Лондон!

Все присутствующие в баре обернулись и уставились на Ремингтона, потрясенные угрозой в его адрес. Вопли в вестибюле становились все громче, по залу пополз ропот. Однако граф сохранял присутствие духа и продолжал делать вид, что все происходящее его не касается.

– Кажется, она сумела сюда прорваться! – воскликнул Эверстон, вскочив из-за стола. – Я слышу стук ее каблуков.

Все остальные приятели тоже повскакивали с мест, на их бледных лицах читался смертельный ужас.

– Послушайте, Ландон! – вскричал Вулворт, со страхом посматривая на двойные двери, из-за которых доносились крики и шум борьбы. – Сделайте хоть что-нибудь! Иначе всем нам будет плохо.

– Пусть усмирением незваной гостьи займутся молодцы из службы охраны, – спокойно ответил граф. – Я же пока намерен взять три карты из колоды.

Пораженные его невозмутимостью, партнеры пораскрывали рты. По своей дерзости поступок дамы, пытавшейся прорваться в бар, вполне мог быть приравнен к выходке старого лорда Глазгоу, вышвырнувшего официанта в окно и после этого приказавшего секретарю клуба «включить его в счет».

– Так вы будете играть, господа, или нет? – спросил граф Ландон, озабоченный не столько угрозой, нависшей над его репутацией, сколько заминкой в карточной игре.

Поддавшись магическому воздействию поразительного хладнокровия Ремингтона, остальные игроки опустились в кресла. Визги за дверями стали тише и переместились к выходу из клуба. Глаза сидевших за столом округлились от удивления и восторга, в них читалось граничащее с низкопоклонством уважение к человеку, действительно знавшему толк в женщинах и умеющему управлять ими.

Внезапно невозмутимое выражение лица графа, словно бы скованного ледяной маской, сменилось гримасой ярости. Вторжение бесцеремонной дамы в последнее его прибежище переполнило чашу терпения Ремингтона, и его мужской дух восстал. Побагровев до корней волос, он пылко произнес:

– Только что вы лишний раз убедились, джентльмены, что все женщины – непредсказуемые гнусные твари, сбесившиеся от похоти и праздности, жалкие создания, помешанные на бредовой идее, что они могут манипулировать мужчинами. Эти злобные, эгоистичные и капризные бестии никогда не станут добрыми ангелами! Они будут постоянно терзать нас и в том случае, если принудят нас вступить с ними в законный брак. Единственным утешением женатого мужчины может стать лишь мысль о том, что ему не придется общаться со своими стареющими любовницами. Ведь чем старше они становятся, тем больше напоминают ведьм.

Он испепелил взглядом своих оцепеневших партнеров, взял три карты из колоды и тупо уставился на них, тщетно пытаясь оценить свои шансы на выигрыш. Но ярость, бурлившая в его груди, мешала ему сосредоточиться. Его охватило страстное желание нанести ответный удар, отомстить за свой нервный срыв и внутренний дискомфорт, восстановить потерянное душевное равновесие, посрамив искусным контрвыпадом этих коварных и злобных фурий. Он просто обязан был защитить от их интриг весь мужской род и вступиться за все оскорбленное холостяцкое братство. Граф оторвал взгляд от карт и прочел на лицах своих друзей надежду и солидарность. Их глаза красноречиво умоляли его покарать хитрую и изворотливую шантажистку, угрожающую незыблемому праву мужчины на свободу, авантюристку, стремящуюся главенствовать над всеми, а проще говоря – исчадие ада, намеренное восстановить в обществе матриархальный порядок.

– Итак, Вулворт, – сказал он, ощутив прилив бодрости и сил, – не пора ли нам обсудить ваш план действий в отношении нашего главного врага – демонической леди Антонии?