– Похвальная забота об интересах общества, – одобрил Ребус.

– Или об интересах заведения, да, Джон? – Мортон посмеялся собственной шутке и вытер пену с верхней губы. Он заметил, что Ребус не смеется. – О чем задумался? – спросил он.

– Это серийный убийца, – сказал Ребус. – Наверняка. И значит, наш приятель будет продолжать свое черное дело.

Мортон поставил стакан на стол: ему вдруг расхотелось пива.

– Эти девочки учились в разных школах, – продолжал Ребус, – жили в разных районах города, имели разные интересы, разных друзей, исповедовали разную веру и стали жертвами одного и того же убийцы, причем без каких-либо признаков сексуального надругательства. Мы имеем дело с маньяком. Найти его можно только чудом.

У стойки завязалась драка – по-видимому, из-за крупного проигрыша в домино. На пол упал стакан, и в баре ненадолго воцарилась тишина. Потом одного забияку увели на улицу приятели, а другой, оставшийся лежать у стойки, бормотал что-то подошедшей к нему женщине.

Мортон отхлебнул большой глоток пива.

– Слава богу, мы не на дежурстве, – сказал он. – Пойдем есть карри?

Мортон дожевал вареную курицу и бросил вилку на тарелку.

– Наверно, мне следует потолковать с ребятами из министерства здравоохранения, – проговорил он, морщась. – Или из комитета по торговым стандартам. Это было что угодно, только не курица.

Они сидели в небольшом ресторанчике неподалеку от Хеймаркет-стейшн. Фиолетовое освещение, стены, обтянутые красной тканью, и тихие звуки ситара для создания восточного колорита.

– Мне показалось, ты ел с удовольствием, – заметил Ребус, допивая пиво.

– Да, с удовольствием, но это не курица.

– Ну, раз ты получил удовольствие, тогда и жаловаться не на что. – Ребус сидел развалясь, вытянув ноги, перекинув руку через спинку стула и дымя, наверное, тысячной за день сигаретой.

Мортон с трудом наклонился к напарнику:

– Джон, всегда найдется, на что пожаловаться, особенно если при этом удастся не платить по счету.

Он подмигнул Ребусу, откинулся на спинку стула, рыгнул и полез в карман за сигаретой.

– Не еда, а настоящие отбросы, – сказал он.

Ребус попытался сосчитать, сколько сигарет выкурил за день он сам, но рассудок подсказал ему, что заниматься подобными подсчетами не следует.

– Интересно, что замышляет в данный момент наш приятель убийца? – осведомился он.

– Может, хочет карри доесть? – предположил Мортон. – Беда в том, Джон, что он может выглядеть совершенно нормальным парнем, живущим вполне добродетельной жизнью с женой и детьми, этаким рядовым работягой. А под этой личиной скрывается обыкновенный псих.

– Нашего убийцу «обыкновенным» не назовешь.

– Это верно.

– Но, возможно, ты прав. Ты хочешь сказать, что это оборотень – наподобие Джекила и Хайда, так?

– Именно. – Мортон стряхнул пепел на стол, и без того уже забрызганный соусом карри и пивом. Он пялился на свою тарелку так, точно не мог понять, куда подевалась вся еда. – Джекил и Хайд. Ты попал в самую точку. Знаешь что, Джон, я бы сажал этих ублюдков на миллион лет, на миллион лет – в одиночку размером с коробку из-под башмаков. Вот как бы я поступал.

Ребус разглядывал обои. Ему вспомнились те дни, когда он сам сидел в одиночке, дни последнего испытания в спецназе – попытки сломать его психику, дни вздохов и тишины, голода и грязи. Не хотел бы он, чтобы нечто подобное повторилось. И все же его они не одолели, не сумели одолеть. Остальным повезло меньше.

Лицо человека запертого в камере… Пронзительный крик…

Выпустите меня… Выпустите меня…

Выпустите меня…

– Джон! Что с тобой? Если тебя тошнит – туалет за кухней. Слушай, когда будешь проходить мимо, сделай одолжение – постарайся выяснить, что они там режут на куски и бросают в кастрюлю…

Осторожной походкой жутко пьяного человека Ребус тотчас направился в туалет, но пьяным он себя не чувствовал, по крайней мере не настолько. В нос ему ударили запахи карри, дезинфекции, экскрементов. Он умылся. Нет, его не тошнит. Вряд ли он перебрал – ведь и у Майкла его охватил тот же страх, тот же мимолетный ужас. Что с ним происходит? Казалось, все его внутренности спеклись в твердый ком, замедляя жизненные процессы, и мертвое прошлое вот-вот настигнет его. Похоже на нервный срыв, которого он давно опасался, но здесь было нечто иное… Впрочем, все это пустяки. Все уже прошло.

– Может, тебя подвезти, Джон?

– Нет, спасибо. Пройдусь пешком. Надо проветриться.

У выхода из ресторана они расстались. В сторону Хеймаркет-стейшн направилась подвыпившая компания конторских служащих – ослабленные узлы галстуков и резкий, тошнотворный запах духов. Хеймаркет была последней в Эдинбурге станцией перед расположенным в центре величественным вокзалом Уэверли. Ребус вспомнил, что выражение «сойти на Хеймаркет» на сленге обозначает «выскочить прежде, чем кончить» – самый дешевый способ избежать нежелательного зачатия. Кто сказал, что в Эдинбурге живут мрачные люди? Улыбка, песня – и удавка на шею. Ребус вытер со лба пот. Все еще чувствуя слабость, он прислонился к фонарному столбу. Он смутно догадывался, что с ним происходит. Все его существо отторгает прошлое, как организм отторгает донорское сердце. Он так старался забыть отвращение и страх, испытанные в армейских учебных лагерях, что малейшие отголоски этих воспоминаний вызывают у него в душе яростный протест. И все же именно там, в заключении, он узнал, что такое дружба, братство, дух товарищества – как бы это ни называлось. Да и о себе он многое узнал – больше, чем люди узнают за целую жизнь. Его дух не был сломлен. Из учебки он вышел героем. А потом случился нервный срыв.

Довольно. Он пошел дальше, успокаивая себя мыслями о завтрашнем выходном дне. Весь день он будет читать, спать и готовиться к вечеринке – к вечеринке у Кэти Джексон.

А послезавтра, в воскресенье, он наконец проведет день с дочерью. Потом, возможно, выяснит, кто же все-таки пишет ему анонимные письма.

Девочка проснулась с солоноватым привкусом в пересохшем рту. Она будто оцепенела, хотела спать и не могла понять, где находится. Раньше, до того как он угостил ее кусочком шоколадки, ей спать не хотелось. И вот она проснулась, но не дома, не в своей спальне. В этой комнате на стенах висели картинки – картинки, вырезанные из глянцевых журналов. Среди них были фотографии солдат со свирепыми лицами, а также девочек и женщин. Она внимательно посмотрела на несколько моментальных снимков, которые висели рядышком на стене. На одном была запечатлена она, спящая на кровати, с широко раскинутыми руками. От удивления она раскрыла рот.

За дверью, в гостиной, подготавливая удавку, он услышал, что она проснулась.