— Хватит, Тарик, — выдохнула она и прервала поцелуй, почувствовав, как твердеет его плоть.

Его глаза подернулись сонной пеленой, в пылкости его желания невозможно было сомневаться, но он опустил полы ее платья и пересадил ее на сиденье.

— Точно, Мина. Иначе мне понадобятся часы и часы.

Джасмин, взволнованная, разгоряченная, скользнула в противоположный угол салона.

— Пока ты не занят, расскажи мне про Зейну.

Он смотрел на ее набухшие груди и улыбался довольной мужской улыбкой.

— Зейна — один из главных поставщиков Розы Зюльхейля. Мы еще не знаем, с чем это связано, но камень встречается только вблизи месторождений нефти. Это прихотливый кристалл.

Джасмин присвистнула.

— То есть у Зейны два источника доходов?

— Так могло бы быть, но вот уже не одно столетие племена Зюльхейля используют в экономике такую систему, что доход получают не только те, кто живет около сокровищ. Например, Роза Зюльхейля вывозится из Зейны в почти не обработанном состоянии. Она поступает к двум северным племенам, которые традиционно являются лучшими обработчиками в мире.

Джасмин было известно, что гордость Тарика имеет основания. Мастера из Зюльхейля повсеместно считаются волшебниками.

— Если камень можно добывать только возле нефтяных месторождений, почему Зюльхейна не стал нефтяным центром?

— Зюльхейна необычна во многих отношениях. Наши инженеры и геологи утверждают, что в этих краях нет ни капли нефти, — объяснил Тарик. — Поэтому наш дворец считается даром богов.

— С этим я не буду спорить, так он прекрасен, — улыбнулась Джасмин. — А какая цель нашей поездки?

— Наши племена разбросаны по всей стране, и я поставил себе за правило посещать каждое из них хотя бы раз в год. — Тарик вытянул длинные ноги. — Прости, но мне нужно прочитать доклады.

Он указал на бумаги, которые в начале поездки засунул в карман на обивке дверцы. Джасмин понимающе кивнула. Мысли ее были обращены к тому, что Тарик рассказал ей. Было очевидно, что он еще не вверил ей свою любовь, поэтому у него пока нет желания посвящать ее в государственные дела. В первый раз в жизни она чувствовала себя не просто сторонним наблюдателем. Надежда оживала в ее сердце. Она вынула из сумочки блокнот и принялась делать набросок платья цвета луны и серебра.

Тарик оторвался от чтения и покосился в ее сторону. Лицо Джасмин было сосредоточено, а линия губ заставляла предположить, что нечто интересное поглотило ее внимание. Тарик был заинтригован.

Когда они встретились впервые, Джасмин была студенткой, но учеба не занимала ее. Сейчас же она была полностью погружена в свое занятие. С некоторым удивлением Тарик осознал, что только сейчас воистину увидел взрослую женщину, которой стала его Мина. И ему захотелось поближе узнать эту новую Джасмин, женщину, от которой исходила угроза для его душевного покоя.

— Можно взглянуть? — попросил он.

Синие глаза с недоумением взглянули на него, но тут же на губах заиграла легкая улыбка.

— Если хочешь, пожалуйста.

При этом несмелом разрешении Тарик придвинулся к ней, положил руку на спинку сиденья и заглянул через ее плечо.

— Ночная рубашка.

— Я предполагаю использовать материю с серебряными блестками.

Он наклонился, чтобы лучше рассмотреть набросок, а его пальцы зарылись в ее мягкие волосы.

— А это красиво. Ты талантлива.

Щеки Джасмин порозовели.

— Правда?

— Да, правда. В следующем месяце должна прийти партия товаров из Разараха. Может быть, тебе понравится какая-нибудь материя. — Он обеспечит поставки образцов для Джасмин. — Расскажи мне о своих проектах.

С горящими глазами она начала рассказывать. В результате часть пути они проехали настолько незаметно и непринужденно, что это приятно удивило Тарика. Поскольку он занял престол, то не может позволить себе просто «быть» с кем-то. А Мина, ее смех, ее планы уносят его беспокойство. Но доверяет ли он ей так, чтобы раскрыться перед ней?

— Мне страшно, — выпалила Джасмин.

— Страшно?

Она кивнула.

— Они такие большие и...

К ее удивлению, Тарик подошел к ней и мягко обнял.

— Не волнуйся, Мина, я буду приглядывать за тобой.

— Обещаешь? — Ее голос дрожал. — Придется сидеть так высоко, а я не переношу высоты.

— Смелее. Мина. — Он тронул большим пальцем ее дрожащую нижнюю губу. — Машина еще здесь; ты можешь вернуться домой.

Джасмин вскинула голову.

— Ты больше не хочешь, чтобы я ехала с тобой?

— Я не хочу, чтобы тебе было плохо.

Джасмин закусила губу.

— А скоро мы вернемся?

— Путь до Зейны занимает три дня. Если учесть обратный путь и время, которое придется провести там, то дома мы будем недели через полторы.

Полторы недели! Она не перенесет такой долгой разлуки!

— Я поеду. Можно мне сесть с тобой?

Он кивнул, и его ласковый поцелуй в губы означал одобрение ее выбора.

— Ты можешь уткнуться мне в грудь и закрыть глаза. Как будто легла в постель.

Джасмин вспыхнула. Да, она вправду любит спать, положив голову ему на грудь.

— Спасибо тебе, Тарик.

— Пожалуйста, жена. Идем. Нам пора.

Когда Тарик помогал ей взобраться на спину горбатого зверя, Джасмин подумала о том, что временами ее муж бывает самым заботливым мужчиной на свете.

Он оказался за ее спиной раньше, чем она успела испугаться. Оба они для путешествия надели просторные блузы и широкие шаровары; головы и шеи тоже были надежно прикрыты от палящего солнца.

Когда верблюд сделал первый шаг, внутри у Джасмин что-то неприятно перевернулось, но она мужественно смотрела вперед, твердо решив побороть страх. Бесконечная пустыня, как ни странно, радовала глаз и приносила покой. Расширенными глазами Джасмин жадно всматривалась в пейзаж до самого привала. Мерное покачивание на спине верблюда несколько смущало ее, но она не чувствовала тошноты, если только не смотрела на землю прямо под собой. А если быть честной до конца, то сильные руки мужа, держащие ее за талию, придавали ей уверенности в себе.

Но даже Тарик не мог избавить ее от боли в седалище. Когда они стали устраиваться на ночлег, она отошла подальше и встала в тени небольшого дерева, потирая зудящие ягодицы.

Услышав горловой смех Тарика, она резко обернулась; щеки ее пылали. Тарик стоял за нею, скрестив на груди руки. Она отвернулась.

— Не сердись, Мина. Просто я беспокоился, отчего ты не возвращаешься.