– А я знаю? – повторила Надежда Николаевна, решив, что такая позиция наиболее безопасна. – Сами в собесе узнавайте!

– А куда, к примеру, эта путевка? – не сдавалась рыжая Нюра. – В санаторий или, допустим, в какой-нибудь пансионат?

– В пансионат, на Карельский перешеек, – отозвалась Надежда и задала встречный вопрос: – А у нее… у Варвары Степановны… родственники имеются?

– А как же! – выпалила Люба. – Очень даже имеются! И сейчас, как квартиру делить, так непременно набегут! А раньше-то где они были? Когда надо было лишний раз, к примеру, навестить старого человека, так их не дозовешься! Вот ей, Нюре, ключи дали, чтобы она, значит, за Варварой присматривала… а она ведь, Нюра-то, и сама не молоденькая! Это ей памятник надо каменный поставить, что она такой человек на редкость внимательный! Другой бы кто и не подумал к чужой старухе ходить… Хотя у Варвары Степановны родственники еще ничего, более-менее понимающие… Это вот Серафиму из четвертого подъезда, ту совсем бросили и не вспоминали, хотя родная племянница имелась… а вот как она померла и квартира-то освободилась, так эта племянница в один момент объявилась, и со всеми своими претензиями… а к Варваре все ж таки приходили. Один такой видный мужчина наведывался. Вот только вчера приходил…

– Да это ты, Люба, путаешь! – перебила ее приятельница. – Этот-то, что вчера, вовсе не родственник!

– А кто же, как не родственник? Полюбовник, что ли? – И Люба зашлась оглушительным хохотом. – Что ты, Нюра, такое говоришь? Срамота слушать!

– Это тебя срам слушать, – надулась Нюра. – А я если говорю, так знаю! Мне Варвара Степановна сама говорила, что никакой он не родственник, а вовсе из газеты…

– Из какой газеты? – переспросила Надежда.

Покалывание в корнях волос заставило ее насторожиться.

– Вот уж из какой – это я вам не скажу, – солидно ответила Нюра. – Не имею такой привычки говорить чего не знаю. А только Варвара Степановна лично мне говорила, что он из газеты. И приоделась к его приходу, и в квартире у себя прибралась…

– Ну я прямо не знаю, – перебила ее Люба. – С какого такого интереса к нашей Варваре из газеты пожаловали? Кто она такая – певица, что ли, знаменитая? Или космонавтка? Или, может, какого-нибудь царского рода-племени?

– Ты не знаешь, и я не знаю! – нравоучительно проговорила Нюра. – Может, и была в молодости певицей!

– Да какой она была певицей! – отмахнулась Люба. – В поликлинике районной она работала, в регистратуре карточки выдавала!

В это время к скамейке приблизилась еще одна местная жительница – прямая, как палка, старуха с недоверчиво поджатыми губами.

– Вы кто же это будете? – уставилась она на Надежду. – Что-то мне ваша личность незнакома.

– Это из собеса женщина, – сообщила Нюра, подвинувшись, чтобы освободить место. – Путевку Варваре Степановне принесла, да видишь, зря только ноги сбила…

– Из собеса? – переспросила новоприбывшая. – А что это я вас в собесе никогда не видала? Я там, почитай, всех знаю… и Нину Ивановну, и Эвелину Петровну, и Галию Махмудовну…

– А я там недавно работаю, – отозвалась Надежда.

– И путевки сейчас никакие не распространяют, – гнула свое вредная тетка. – Путевки для льготников в собес осенью поступают или в начале зимы, а сейчас считается скоро весна…

– Какая весна, – отмахнулась Надежда. – До весны еще ждать и ждать… – Она взглянула на часы и заторопилась: – Идти мне нужно… заболталась я с вами, а мне еще начальству отчитаться нужно…

– Ну-ну! Отчитаться – это первым делом! – строго произнесла подозрительная старуха, усаживаясь на место Надежды и провожая ее недоверчивым взглядом.

Настроение было отвратительным. Получалось, что как ни крути, а Надежда причастна к смерти старухи. Косвенно, конечно, но все же доля вины ее в этом есть. Если бы она сразу перезвонила и сказала, что Варвара Степановна ошиблась номером, старуха дозвонилась бы до Таси, и тогда, возможно, ее сумели бы защитить.

Теперь уже Надеждин внутренний голос помалкивал и не советовал забыть всю историю, как страшный сон. Внутренний голос у Надежды был противным занудой, но привык реально оценивать свои силы, в данном случае он понял, что Надежда все равно его не послушает. Тем более что в дело вступила совесть. Совесть на Надежду всегда имела большое влияние. Так что внутренний голос был один против совести и любопытства и быстро понял, что у него нет никаких шансов на победу. Поэтому он затаился в глубине души до более удобного случая, а Надежда Николаевна поплелась домой, обходя лужи и пытаясь отскочить от проезжающих и норовящих окатить ее машин.

Дома кот сразу понял, что Надежда не в духе, и даже не сошел с дивана, чтобы поприветствовать хозяйку. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Надежда занялась хозяйственными делами. Под неумолчный шум пылесоса она размышляла, что же теперь делать. Старуху убили, это само по себе плохо. Но еще хуже, что вместе с ней ушли в неизвестность все сведения, кто такие те женщины и от кого им грозит опасность. Лену Серебровскую уже убили, но ведь остались еще трое – Настя Рубинина, Эля Маленко и Маша Чонишвили. Надежда запомнила фамилии наизусть. Нужно обязательно добраться до них и предупредить о грозящей опасности. Заодно и выяснить, в чем же там дело.

Но соваться в дом убитой старухи больше нельзя, уж больно соседки подозрительные, еще в милицию сдадут.

Надежда убрала пылесос и отправилась на кухню выпить чаю. Эта несложная процедура всегда помогала ей обрести ясность мысли. Кот тут же появился и затребовал перекусить. Надежда предложила ему сухой крекер, кот оскорбленно вскинул голову и фыркнул. Надежда машинально съела крекер сама, затем, радуясь, что появился аппетит, умяла еще полпачки.

Кот опомнился и стащил со стола пустой пакет. Не веря своим глазам, он разорвал его и заглянул внутрь.

– В кругу семьи не щелкай клювом, – наставительно сказала Надежда, – нечего было жеманничать.

Кот поднял хвост вверх и ушел, затаив на Надежду немалое количество хамства.

После чая мозги зашевелились быстрее, и Надежда подумала, что неплохо бы сходить в ту самую участковую поликлинику, где работала покойная Варвара Степановна. Раз проработала она в регистратуре много лет, несомненно, должны у нее остаться там друзья, возможно, даже близкие подруги. И чем черт не шутит, может быть, как раз там и работает та самая неуловимая Тася.

Вот уже больше года Надежда с мужем жили не в ее однокомнатной квартирке, а в той, где жил раньше ее муж Сан Саныч с сыном, невесткой и внуком Вовкой. Сыну предложили контракт в Канаде, и вся семья улетела туда, прихватив даже огромного сенбернара по кличке Арчибальд. Сан Саныч, конечно, скучал по родным, но был очень доволен переездом в трехкомнатную квартиру – там больше места, и он не чувствует себя нахлебником.

Таким образом, Надежда могла совершенно спокойно идти в регистратуру участковой поликлиники и требовать свою карточку, которой там быть никак не могло. И заодно разузнать, не лечились ли в той поликлинике все три молодые женщины. Вполне могла старуха знать о них по работе…