В каньон пробралась лучинка солнца, и часы засветились, словно бриллиант. Дети смотрели туда, куда нужно было Гарри Ганту, и душа Эдди Уайлдера покинула сию скорбную юдоль незаметно. «Филармония» увеличила темп. А Майстербрау, которой было фигово, но не смертельно, вонзила зубы в посылку с надписью «ОПАСНОЕ МУТАГЕННОЕ ВЕЩЕСТВО — ОСТОРОЖНО».

Для нью-йоркского утра понедельника в 2023 году все это было не так уж и необычно.

Пират — человек, который нападает на корабли с целью наживы. Их также называли приватирами, корсарами, каперами, морскими разбойниками и волками… Повсеместного пиратства больше нет Но иногда кое-где случаются отдельные нападения…

«Мировая энциклопедия»

САМАЯ СТРАННАЯ ШТУКА В ОКЕАНЕ

Секрета всех изгибающихся ходов с отходами под улицами города не знал никто: единственная полная карта потерялась после смерти Тэдди Мэя. В конце концов они, конечно, выходили где-то на поверхность — манхэттенские отходы сбрасывали после детоксификации различных степеней в Ист-Ривер или Гудзон. Оттуда они перетекали в Нью-Йоркскую бухту (отдельные частички отложений скребли киль парома на Стэйтен-Айленд), а из бухты их вымывало в море.

В просторах Атлантического океана в то время спокойно себе плавали престранные создания. По сравнению с ними даже дикая фауна нью-йоркской канализации выглядит весьма плюшево. В своей книге «Тень над Стратмером», которая тут же стала бестселлером, знаменитый журналист-катастрофист Тэд Уинстон Пеллер завел разговор о судьбе прибрежного города в Нью-Джерси, который бесследно исчез однажды ночью 2011 года. Согласно популярной местной теории, в темную ночь новолуния из моря вышли Мутанты-Амфибии и уволокли все, на что упал взгляд.

А вот как называется одно из странных океанических созданий, которое не представляет угрозы ничьей жизни: «Ябба-Дабба-Ду».

«Ябба-Дабба-Ду» — это не латинское или греческое имя какой-нибудь генетически заблудшей марки тунца. «Ябба-Дабба-Ду» — это название подводной лодки, большой и зеленой, в розовый горошек. Она перевозила живой груз вымирающих видов и отверженных, скитаясь по морским путям вдоль Восточного побережья и выкидывая всякие возмутительные фокусы, оскорбляющие людей и учреждения, которые слишком уж беззаботно сливали свои отходы. Ходили слухи, что капитан «Яббы-Даббы-Ду» Фило Дюфрен был самым черным африканцем, оставшимся на планете Земля, но только одному человеку удалось запечатлеть его на фотографии, да и тот человек ничего о нем не рассказывал. Еще ходили слухи, что в «Яббе-Даббе-Ду» установлен вечный двигатель, секрет которого станет известен миру — плюс к тому сколько угодно жевательного мармелада, — как только человечество докажет, что достойно подобного дара.

Все это может показаться сюжетом для очень дорогой многосерийной комедии. Но нет; это настоящая жизнь. Все это сложно воспринять всерьез, но это как раз и входит в намерения Фило Дюфрена.

СЛИШКОМ МНОГО ОПРЕДЕЛЕНИЙ

В то утро, когда Джоан только познакомилась с Майстербрау, «Ябба-Дабба-Ду» плавала неподалеку от мыса Монток-Пойнт. Фило Дюфрен оставил первого помощника в аппаратной высматривать потенциальную цель и удалился в свою каюту, чтобы часок посвятить писательству. Он был не только международно прославленным экопиратом, но и тайным романистом и последние десять лет работал урывками над своим Великим Атлантическим Романом — эпосом об антропоморфировавшихся китах, морских свиньях и рыбах. Книга носила рабочее название «Не отгибая пальцев», и, как и в самом Фило, кое-что в ней было просто блестяще.

Но ее никогда не опубликуют.

Как Фило ни старался, он никак не мог исправить катастрофического недостатка своего литературного стиля, который можно проиллюстрировать единственной фразой: «Баруга своим гаргантюанским, всесильным, лопатоподобным хвостовым плавником выбросила вверх тридцать футов призменных струй соленого рассола, когда смертельный гарпун с ядовитым наконечником вошел в ее теплый толстый жирок и брызнул пенящейся, немилосердно острой шрапнелью в ее громадное, перекачивающее кровь сердце».

Слишком много определений. Как ему однажды сказала умная программа для редактирования текстов: «Не каждое существительное требует определения». Хотя в принципе Фило был с этим согласен, любой текст, который он пытался сделать не таким развесистым, казался ему голым и незаконченным. К тому же его терзала мысль, что эта его неспособность вовремя остановиться абсолютно противоречит его этике защитника окружающей среды. Но поскольку Фило не мог писать иначе и не желал бросать эту затею, он выписывал свой роман на страницы дневника, запертого в сейфе, подобно секретным мемуарам.

Так вот, этим утром он писал свой роман (шариковой ручкой со сменным стрежнем — Фило тогда очень сильно обиделся на компьютер и мстил ему, используя устаревшие технологии) под легкий топот крошечных лапок грызунов, бегающих над ним. Палубы субмарины были пронизаны сетью устойчивых к тряске пластиковых тоннелей, населенных несколькими сотнями или около того голубых хомячков — это экзотическая порода, каждого зверька в нью-йоркском магазине «Любимцы-для-нас» можно было бы продать долларов за девяносто пять или даже больше. Но Фило держал хомячков не ради возможности их продать; просто он считал их красивыми, особенно ему нравилась жизненная энергия, которую излучали зверьки, носящиеся с одного края подлодки на другой. Еще на борту жили десять маленьких рыжих рысей, так что «Ябба-Дабба-Ду» была весьма кинетическим судном.

Скрючившись за столом, Фило, мужчина огромного роста и с густой бородой, мог бы сойти за Санта-Клауса средних лет, изучающего знаменитый список детских пожеланий, — но только в совсем уж модернизированной обработке этого мифа. Был ли он действительно самым темнокожим человеком, пережившим Пандемию 04 года, — вопрос спорный, но, без сомнения, он был самым темнокожим ребенком, выращенным амишами[33]. Фермер-голландец из Пенсильвании по имени Понтер Лапп нашел вопящего подменыша: кожа как чернозем, глаза зеленые, как пейзаж после дождя, — на пшеничном поле. У Понтера было доброе сердце, и он беззаветно любил детей, особенно сирот, а потому мгновенно привязался к этому странному младенцу, хотя его прошение об усыновлении ошеломило местного епископа. На одеяле, в которое Фило был завернут, висел приколотый булавкой клочок с именем «Фило»; а единственный чернокожий, которого встречал в своей жизни Понтер, носил фамилию «Дюфрен» — это был государственный переписчик населения, который заезжал в их деревню в 1970 году.

Мягко говоря, молодой Фило и сообщество амишей были не самым идеальным сочетанием. После того как в 1994 году Понтер Лапп скончался, Фило, которому исполнилось восемнадцать, съездил в Филадельфию, и там его в физическом и технологическом смысле соблазнила выпускница факультета информатики Пенсильванского университета. Дома многие тихо обрадовались, что он не вернется. В конце концов, кто мог оставить афро-американского ребенка на пшеничном поле меннонитов[34], кроме самого дьявола?