— У судьбы есть на это ответ, а у меня — нет.

Так я сказал Гизеле — и теперь мы ехали под поросшими буками холмам, уходящим на северо-восток.

Мы провели ночь на заброшенной ферме, и один из нас всегда оставался на страже. Никто нас не потревожил, и на рассвете, под небом стального цвета мы продолжили свой путь.

Нас вел Хада, верхом на одной из моих лошадей. Поговорив с ним, я выяснил, что он охотник, что служил саксу, которого убил Эйлаф, и вполне доволен своим новым хозяином-датчанином.

Когда мы приблизились к Веклингастрет, его ответы начали становиться все мрачнее и короче, поэтому в конце концов я придержал лошадь, чтобы поехать рядом с Финаном.

— Доверяешь ему? — спросил тот, кивнув на Хаду.

Я пожал плечами.

— Его хозяин выполняет приказание Зигфрида и Хэстена, а я знаю Хэстена. Я спас ему жизнь, а это кое-что значит.

Финан поразмыслил.

— Ты спас ему жизнь? Как?

— Вызволил его у фризов. Он дал мне клятву верности.

— И нарушил эту клятву?

— Нарушил.

— Значит, Хэстену нельзя доверять, — твердо заявил Финан.

Я ничего не ответил.

Три оленя стояли на дальней стороне голого пастбища, готовые к бегству. Мы ехали по заросшей тропе рядом с живой изгородью, у которой росли крокусы.

— Что им нужно, — продолжал Финан, — так это Уэссекс. А чтобы захватить его, они будут сражаться. И они знают, что ты — величайший воин Альфреда.

— Что им нужно, — отозвался я, — так это бург Коккхэм.

И, чтобы его получить, они предложат мне корону Мерсии, хотя я не рассказал об этом предложении ни Финану, ни кому-нибудь другому из своих людей. Я рассказал об этом только Гизеле.

Конечно, братьям и Хэстену нужно было гораздо больше. Им потребовался Лунден — потому, что то был окруженный стеной город на Темезе. Но Лунден стоял на мерсийском берегу и не мог помочь им вторгнуться в Уэссекс. Зато, если я отдам им Коккхэм, они окажутся на южном берегу реки и смогут использовать его как базу для набега, который приведет их глубоко в земли Уэссекса.

Самое меньшее, что они выгадают — это Альфред заплатит им, чтобы те оставили Коккхэм. Поэтому они получат много серебра, даже если им не удастся сбросить Альфреда с трона.

Но я полагал, что Зигфрид, Эрик и Хэстен нацелились не только на серебро. Уэссекс был ценным трофеем, а чтобы захватить его, им требовались люди. Гутрум им не поможет, Мерсия разделена между датчанами и саксами, и в ней немногие пожелают оставить свои дома без защиты. Но кроме Мерсии оставалась еще Нортумбрия, а там правил датский король, в распоряжении которого имелся великий датский воин. Король Нортумбрии был братом Гизелы, а воином был Рагнар, мой друг.

Братья и Хэстен считали, что, купив меня, они смогут заставить Нортумбрию воевать на их стороне. Датский север завоюет сакский юг. Вот чего они хотели. Датчане хотели этого всю мою жизнь. И все, что от меня требовалось, — это нарушить клятву, данную Альфреду, и стать королем Мерсии; тогда земля, которую кое-кто называл Англией, стала бы Данеландом[4]. Вот почему меня призвал мертвец, решил я.

Мы добрались до Веклингастрета к закату.

Римляне укрепили дорогу гравием и каменными обочинами, и кое-где римская кладка все еще виднелась сквозь бледную зимнюю траву рядом с поросшим мхом мильным камнем с надписью «Дарокобривис V».

— Что такое Дарокобривис? — спросил я Хаду.

— Мы называем его Данастопол, — ответил Хада, пожав плечами в знак того, что это место не стоит внимания.

Мы пересекли дорогу.

В хорошо управляемой стране можно было ожидать увидеть стражей, патрулирующих дорогу, чтобы защитить путешественников, но здесь не было видно ни одного. Я видел только воронов, летящих в близкий лес, да серебристые облака, протянувшиеся по небу на западе, в то время как впереди, над Восточной Англией, набухала густая темнота. На севере низкие холмы тянулись к Данастополу, и Хада повел нас к этим холмам, а потом — вверх, в длинную неглубокую долину, где в полутьме виднелись голые яблони.

К тому времени, как мы добрались до дома Эйлафа, сгустилась ночь.

Люди Эйлафа приветствовали нас так, словно я уже был королем. Слуги ждали у ворот палисада, чтобы принять наших лошадей; еще один слуга опустился на колени у входа в дом, чтобы предложить мне чашу для омовения и ткань, чтобы вытереть руки. Управляющий взял оба моих меча, длинный — Вздох Змея и короткий, предназначенный для того, чтобы потрошить врага, — Осиное Жало, — так уважительно, словно сожалел об обычае, запрещавшем вносить оружие в дом. Но то был хороший обычай. Клинки и эль плохо сочетаются друг с другом.

Дом был переполнен. В нем собралось не меньше сорока человек, большинство из них — в кожаной одежде и кольчугах. Они стояли рядом с центральным очагом, в котором горел гигантский огонь; дым поднимался под стропила.

Некоторые поклонились, когда я вошел, другие просто уставились на меня. Я пошел поздороваться с хозяином дома, который стоял у очага вместе со своей женой и двумя сыновьями. А рядом с ними увидел ухмыляющегося Хэстена. Слуга поднес мне рог с элем.

— Господин Утред! — громко приветствовал меня Хэстен, чтобы все мужчины и женщины в зале поняли, кто я такой.

Ухмылка Хэстена была слегка озорной, как будто мы с ним поделились некой секретной шуткой, неизвестной остальному залу. У него были волосы цвета золота, квадратное лицо и блестящие глаза; он носил зеленую рубашку из тонкой шерсти, на шее у него висела толстая серебряная цепь. Его руки были отягощены серебряными и золотыми браслетами, к высоким сапогам были приколоты серебряные броши.

— Рад видеть тебя, господин, — сказал тот, чуть заметно поклонившись.

— Все еще жив, Хэстен? — спросил я, игнорируя хозяина дома.

— Все еще жив, господин, — ответил он.

— Неудивительно, что в последний раз я видел тебя при Этандуне.

— Дождливый был денек, господин, насколько я помню.

— И ты удирал, как заяц, Хэстен, — сказал я и увидел, как по его лицу пробежала тень.

Я обвинил его в трусости, но он заслужил это, потому что дал мне клятву верности — и нарушил ее, бросив меня.

Эйлаф, почуяв беду, откашлялся. Он был тяжеловесным высоким мужчиной, самым рыжеволосым из всех, кого я когда-либо видел. Его кудрявые волосы и такая же кудрявая борода были цвета пламени. Эйлаф Рыжий — так его звали. Высокий и плотно сложенный, он все-таки казался меньше Хэстена — благодаря самоуверенности последнего.

— Добро пожаловать, господин Утред, — сказал Эйлаф.

Я снова не обратил на него внимания. Хэстен смотрел на меня с помрачневшим лицом, а я вдруг ухмыльнулся.