Во время ужина мужчины разговаривали мало. За исключением дежурных реплик по поводу погоды, города и качества еды, исследователи не произносили ни слова, погрузившись в свои мысли и пытаясь привести в порядок впечатления от прожитого дня. Каждый думал о том, как ему относиться ко всему увиденному и что об этом думал его коллега. Но тишина за столом не была неприятной, даже наоборот — это были продуктивные размышления: каждый следил за поведением другого и постепенно начинал чувствовать к нему расположение. Благодаря хорошему красному вину, которое заказал Патрик, они смогли насладиться вечером и стать ближе друг другу. А когда официант принес гостям по чашке эспрессо, Патрик открыл новую пачку сигарет, а Питер набил свою трубку, француз произнес:

— У вас есть идеи?

— Нет, а у вас?

— Встречный вопрос — это наказание за то, что я начал разговор?

— Можно и так сказать.

— Сначала я хочу услышать один из ваших саркастических комментариев, чтобы оценить ваше настроение.

— Против обыкновения, на этот раз я хочу воздержаться до тех пор, пока не буду уверен.

Патрик засмеялся.

— Значит, вы действительно не имеете ни малейшего представления, как и я? Неужели даже ни одного предположения?

— В данный момент я склонен предположить, что это сродни очень дорогому и изысканному розыгрышу, — Питер раскурил трубку.

— Да, но кому это нужно?

— В том-то и дело. А что вы думаете? Вы же часто ездите в экспедиции. Эта пещера выглядит естественно?

— Абсолютно. Но я никогда прежде не видел ничего похожего на тот черный проход или огоньки. А еще я считаю, что эти надписи очень интересны. — Патрик встретил скептический взгляд Питера. — Неужели вы думаете, что надписи тоже фальшивка?

— Мне кажется, что они такие же подозрительные, как и приглашение нашей подруги в Женеву.

— Ну, не стоит так сразу обо всем думать плохо, Питер!

— Вы же спросили мое мнение.

— Верно… но знаете что? До тех пор, пока мы здесь, мы просто обязаны наслаждаться и отелем и первоклассным сервисом.

— Возможно, вы правы. Давайте-ка для начала просто подождем.

30 апреля, лесной лагерь неподалеку от Сен-Пьер-дю-Буа.

Когда оба исследователя вступили на территорию лесного лагеря, необходимое оборудование было уже выгружено. Часы показывали девять утра. На поляне стояли большие картонные коробки и деревянные ящики. Один из рейнджеров подошел к Питеру и протянул ему накладную:

— Отгрузка произведена полностью, монсеньор. Куда прикажете отнести эти инструменты? Я отдам соответствующие распоряжения.

Патрика насмешил тон рейнджера, готового тут же приступить к работе.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Андре Гильом, монсеньор.

— Доброе утро, Андре. Меня зовут Патрик. Почему бы вам для начала не выпить спокойно кофе, а мне сказать, где мы можем найти вас, когда посмотрим все эти накладные?

Пару секунд рейнджер был в замешательстве, а потом указал на одну из металлических хижин.

— Я буду там, внутри.

Питер облокотился на машину и принялся изучать накладную. Потом он передал ее Патрику.

— Добрая половина этих названий не говорит мне ровным счетом ничего. Слишком много специальных терминов. Может, вы попробуете?

— Хм… знаю не все… здесь пара компьютеров, чемоданчик «Сатком», переносной электронный микроскоп…

— Что это за штуковина?

— Электронный микроскоп?

— Да нет, до этого, чемоданчик.

— А, чемоданчик «Сатком». Это что-то вроде переносной радиостанции. По нему вы можете принимать и посылать информацию через спутник. Вы наверняка видели что-то подобное у Джеймса Бонда, — Патрик улыбнулся.

— А-а, хорошо, что он у нас есть, — сухо заметил Питер, — что еще мы имеем?

— Эхолот, пару не знаю чего и… Бог мой! Неужели они и в самом деле послали сюда «Пионера-Н»! Базовая модель с опциями!

— Если вы скажете мне, что это такое…

— Это робот-зонд.

— Что-то вроде того, что вы использовали в Паленке?

— Только в сто раз дороже. Это следующее поколение робота-пионера, который применялся в исследовании зараженных территорий Чернобыля. Он может стереографировать картинки, создавая тем самым эффект трехмерного изображения, а еще картографирует местность вокруг себя. Этот аппарат был разработан в НАСА специально для исследовательской миссии на Марсе.

— Деньги не играют роли в этом проекте! Именно за такое высокомерие и были наказаны строители Вавилонской башни.

— Питер, неужели это из ваших лекций?

— Нет, это из Библии.

— Эх, — Патрик сделал удивленное лицо, — надо еще раз почитать. Видимо, я упустил то место, где говорилось о роботах-зондах.

— Пока мы не углубились в теологическую дискуссию, предлагаю сделать приятное тому деятельному молодому человеку и выбрать наконец то, что возьмем с собой.

Патрик улыбнулся.

— Согласен. Давайте еще раз пробежимся по списку. Кстати, молодого человека зовут Андре.

В пещеру исследователи отправились вдвоем. Чтобы не тратить время на долгие выборы бессмысленных приборов, они распорядились отнести их на склад, не распаковывая. Ученые сложили в чемодан разные мелочи, среди которых были скальпели, кисти, лупы, рулетки, карманные фонарики, фото- и видеокамера и записные книжки. Но перед самим выходом они все же решили прихватить эхолот. Так как ноша была посильной, то от сопровождения рейнджеров они отказались.

С самого утра солнце светило довольно ярко, поэтому земля высохла, и исследователи смогли добраться на машине практически до самой железной двери. Последний отрезок пути по скале они преодолели без особых усилий и спустя несколько минут открыли металлическую дверь, Патрик завел генератор и включил свет.

Несмотря на весь скепсис, увидев снова эти нескончаемые надписи, очень аккуратно нанесенные бледными красками, исследователи не могли не изумиться. Питер спрашивал себя, сколько человек могли написать все это. Сколько времени это заняло у них? Испещрен надписями был даже потолок. В пещере не оставалось ни одного пустого места, где Питер не увидел бы надписи, рисунка или символа. Даже если это была подделка, то подделка великолепная. Такое произведение искусства свело бы с ума любого директора музея. Когда и кто создал все эти надписи — не имело значения, важно было лишь то, что они давали представление о развитии истории человека, о разнообразии культуры, уходящей в глубь веков. На фоне такого великолепия становится ясно, как малозначительна жизнь отдельно взятого человека, а может, даже и собственная культура. Питер чувствовал себя одновременно и удрученно, и возвышенно.