себя за то, что с вечера не удосужился выдернуть шнур из розетки, Виноградов снял трубку:

— Слушаю.

— Шолом тебе, брат!

— Пошел ты… морда! — Вопреки общей алкогольной интоксикации организма, Владимир Александрович не смог сдержать улыбку — общение с Аликом Фридманом всегда действовало на него благотворно, даже в голове полегчало. Фантазер, бессребреник и вечный неудачник — с ним было нескучно и просто, как с домашним животным.

— Ваше благородие, а погромы будут? — Этот вопрос Алик задавал Виноградову при каждом разговоре с тех пор, как тот стал сотрудником внутренних органов, — как и все еврейские мальчики из интеллигентных семей, он был не только немного поэтом, немного музыкантом, но и немного диссидентом. Вообще же они были знакомы более пятнадцати лет, со школьных еще времен — Дворец пионеров, лагерь на берегу живописного озера, грамоты и парады… Несколько лет назад, зашвырнув за шкаф математический диплом, Фридман с головой окунулся в мутные воды первого потока кооперации, неожиданно даже для самого себя баснословно по тем временам разбогател на «компьютерной теме», затем в одночасье разорился, запил, вылечился, во время туристической поездки в Хельсинки через Миссию попытался завербоваться в южноафриканскую армию, но вместо этого женился на милой и толстой шведке. Разведясь, остался без гроша в кармане, воровал в супермаркетах, попался — и был выдворен в пределы родной страны. В настоящее время, как слышал Виноградов, он занимался разработкой и адаптированием программ для игровых автоматов какого-то СП.

— Алик, а ты помнишь, я тебе рассказывал — в Кишиневе в восемьдесят девятом году плакат видел: «Утопим евреев в русской крови»?

— Ну?

— Гну… Рассольчику бы сейчас.

— Перебрал? — В голосе Алика проклюнулись искренняя забота и участие. Что такое похмельный синдром, он, ныне «подшитый», еще очень хорошо помнил.

— Не то слово. Вчера вдруг все так надоело, долбись оно…

— Так слышь, Саныч, я что звоню — пошли сегодня вечером в баню? Как раз взбодришься, омоешься. Пивка возьмем в «Березке».

— А кто будет?

— Да так, человек пять. Наших.

— А девушки?

— Что — надо? — В возникшей паузе зашелестела мембрана телефонной трубки. — Сделаем.

— Ох, брат… Что-то тут не то. Раньше ты вроде по баням не шастал?

— Какой русский не любит быстрой езды? И какой еврей не любит русской парной?

— Ладно, давай я адрес запишу… Во сколько говоришь?

В формировании, становлении самой преступной деятельности и зачастую в прекращении существования любой банды рэкетиров баня играет исключительно важную роль. Здесь, как правило, встречаются отцы-основатели, сюда приводят «новобранцев»: в сауне легко оценить рельеф мускулатуры и боевые качества только что освободившегося из лагеря спортсмена или просто земляка, при необходимости — сразу же проверить его кровью, повязать криминалом. Проводятся и переговоры «на высшем уровне» — под простыней не спрячешь диктофон или пистолет. В периоды досуга — а они случаются и в беспокойной «ракетной» жизни — именно от бань с ревом срываются с места «восьмерки» и «девятки» с мрачно-возбужденными «быками», чтоб, объехав пару-тройку интуристских кабаков, вернуться с бледными от страха, хлюпающими носами путанами — а уж здесь с ними вытворяют такое непотребство… Естественно, это не секрет и для соответствующих служб милиции — зачастую боевой путь бригад и даже целых команд обрывается прямо в их семейном физкультурно-оздоровительном комплексе.

Искушенный человек, попав в «штабную» баню, практически безошибочно определит статус бригадира в иерархии преступного мира, стиль его команды, особенности национального и спортивного состава, пожалуй, даже — приблизительный период массовой «посадки» посещающих эту кузницу здоровья бойцов. Значительная прослойка высококлассных спортсменов, талантливых массажистов, отменно оплачиваемых врачей… Организованная преступность заботится о своих кадрах лучше, чем Министерство внутренних дел — о своих.

В свое время, утверждаясь на Морском вокзале, Виноградов тщательно изучил «банную» географию города. Вотчины Тамарина, Старышева, Феклистова, Султана, других патриархов рэкета — кое-где он побывал лично, кое-где пользуясь глазами и ушами «своих» вокзальных проституток. Значительно реже делились информацией коллеги — на этом профессиональном уровне служебная этика не позволяла даже соседу по кабинету сообщать ничего, что могло бы поставить под удар источник, приобретенный в преступной среде. Сам оперативник, в принципе, ничем не рисковал — но тот, кто на него работал… Смерть информатора была неизбежной и редко — быстрой. «Мы в ответе за тех, кого приручили», — любил декларировать в беседах с молодыми сыщиками Виноградов.

Адрес физкультурно-оздоровительного комплекса «Маккаби» в криминальном плане Виноградову ничего не говорил. Придерживая на плече симпатичную спортивную сумку с банными принадлежностями и коробкой изумительного «липтоновского» чая, он шел просто отдохнуть, сбросить напряжение — физическое в ледяном бассейне и моральное в пустопорожнем и веселом трепе с Аликом Фридманом и его приятелями.

Первая неожиданность встретила Виноградова в скверике перед входом в ФОК. На покосившейся детской скамейке с нарочито отсутствующим видом сидел высокий смуглый парень в форме сержанта милиции — он действительно был сотрудником отделения, на территории которого располагался Морвокзал, Владимир Александрович несколько раз сталкивался с ним по службе. Кроме того, Виноградов располагал информацией о том, что этот юноша, уроженец Поволжья, работал на своих земляков, весьма влиятельную преступную группировку, и изредка, с разрешения «руководства», оказывал разовые услуги деликатного свойства другим нуждающимся. Он был незаменим там, где требовалась легальная милицейская форма, например сопроводить левую наличность из одного кооператива в другой, шепнуть пару бесценных, может быть, слов с воли задержанному, провести разведбеседу с сотрудником милиции, а при необходимости — выступить гарантом, а то и передатчиком взятки. На уровне, разумеется, не выше младшего и среднего начсостава органов внутренних дел.

Проснувшееся профессиональное чутье позволило Виноградову почти мгновенно выделить из множества людей, находившихся в сквере, — мамаш с детишками, пенсионеров, командированных — здоровенного бугая с классически огромным носом, упакованного в коричневую кожу. Они с милиционером настолько симметрично расположились в противоположных концах аллейки, полностью перекрывая подходы к бане.

— Не понял. — Виноградов подошел к сержанту вплотную.

— Все нормально, товарищ капитан. — Глаза парнишки забегали. — Кругом чисто — с гарантией. Если что, я предупрежу.

— Там все собрались?

— Ой, я не знаю. Мне только сказали — обеспечить, чтоб без заморочек… Даже про вас ничего не говорили, — он заговорщицки усмехнулся, — я сам догадался.

— Тебе-то не надоело формой торговать?

— Кто чем может, товарищ капитан.

— Что-о?

— Да я не о вас… Повыше вас есть — такие дела ворочают! А мы с братом пошли работать. Денег — шиш, на двоих комната три на два в общаге. Брат водителем к начальнику устроился, радовался. А через год шеф пьяный в дупель его с руля согнал, сам сел — и вдребезги, оба насмерть. Ребята кто чем