Виноградов несколько раз выручал Следкова, то и дело попадавшего в двусмысленные ситуации из-за своих беспределыциков. Дважды его советы и рекомендации, поначалу встреченные недоверчиво, позволяли избежать серьезных столкновений с мощными «ракетными бригадами», традиционно контролировавшими криминальную жизнь какого-то объекта или сферу нелегального бизнеса организованными преступными группами. И теперь ОМОН возвращал долг.

На площадке перед входом в ресторан никого не было. Отправив четырех бойцов к служебному входу и двоих — к кухонной двери, Филиппов, поддернув молнию просторной, скрывающей липшее, «аляски», вступил в залитый светом прямоугольник, образованный пронзительно-голубой вязью названия — «Ориент». Еще два чернокомбинезонных омоновца бесшумно проскользнули к стене.

Филиппов позвонил. Витражная створка двери сдвинулась, и в образовавшемся промежутке возник рельефный силуэт «качка» — двадцатитрехлетнего швейцара с живописной мускулатурой.

— Ну? — угрюмо вглядываясь в темноту, спросил он.

Вместо ответа Филиппов резко выдернул его на себя, сокрушительным ударом в шею сбил с ног и перебросил обмякшее тело одному из товарищей. Тот, молниеносно проверив карманы швейцара, вынул из заднего кармана его брюк газовый пистолет, продемонстрировал его подошедшему Следкову и спрятал за пояс — потом будет решено, нужно ли «показывать» его в отчетах, или элегантной заграничной безделушке предстоит сгинуть в море негласных омоновских трофеев. В это время, заблокировав гардеробщика и по пути оглушив прикладом вышедшую, на свою беду, из туалета проститутку — не по злобе, а во избежание истерических криков, — основная группа бойцов продвинулась к залу.

Оркестр в ресторане играл отвратительно. Виноградов успел это заметить, прежде чем взорвался снопом искр под шнурованным сапогом электрораспределитель и инструменты, взвизгнув, захлебнулись. Началось…

За груздевским столиком уже хрипел вжимаемый лицом в блюдо с закусками чернявый живчик лет сорока, изумленно разглядывал стиснувшие запястья наручники курьер — крупнотелый рыхлый бородач. У оркестровой площадки сгрудились согнанные криками и тычками официанты, под дулами автоматов неестественно замерли посетители — за исключением трех-четырех, в основном спортивного вида парней, попытавшихся избежать встречи с омоновцами: они корчились на полу, и вид их, окровавленных, был ужасен. Один, пытавшийся проложить себе путь к выходу ножом, лежал, неестественно свернув голову набок — очевидно, ему переломили шейные позвонки. С кухни донесся грохот падавшей металлической посуды и женский вскрик — скорее возмущенный, чем испуганный.

— Это — воще! — Виноградов удрученно покачал головой, обошел стоявшего посреди зала Следкова и направился в администраторскую.

В течение ближайших полутора часов каждый занимался своим делом. Груздев и его коллеги по Управлению Грачновского «разматывали» группу наркоманов-межрегионалов (впоследствии по этому делу были осуждены девятнадцать человек, в том числе двое работников налоговой инспекции и один полковник милиции. Не удалось, правда, толково «вывести» человека Груздева, организовавшего встречу курьера и покупателя в нужном месте в нужное время — меньше чем через неделю его нашли убитым на собственной даче). Опера из отделения милиции, на территории которого находился «Ориент», и из соответствующего райуправления, уважая «право первой ночи», терпеливо дожидались результатов бесед Виноградова с задержанными — после чего, в большинстве случаев, увозили их с собой: двое незаконно носивших холодное оружие, семь злостных хулиганов, несколько административно наказуемых правонарушителей и, наконец, погибший при «оказании сопротивления сотрудникам милиции, сопряженного с угрозой их жизни и здоровью», ранее судимый и находившийся во всесоюзном розыске вор — в известной степени повлияли на показатели территориальных ОВД за сутки… А парни Следкова, соблюдая ими же самими установленную еще на заре существования Отряда традицию, с чувством на совесть выполненного долга поужинали — обильно и вкусно. Разумеется, за счет заведения.

Виноградов, вежливо отклонивший предложение принять участие в трапезе, ссылаясь на крайнюю занятость, действительно успел переговорить по меньшей мере с двумя десятками людей — по две, пять, десять минут, в некоторых случаях, по обоюдному согласию, перенося беседу под честное слово в другое место и время. Слегка подташнивало от выпитого «под разговор» литрового кувшинчика крепчайшего кофе, одежда пропиталась табачным дымом.

— У тебя как, нормально? — спросил Следков на обратном пути.

— Да так… Посмотрим.

— К нам претензии есть?

— Нет, что ты. Спасибо — и тебе, и ребятам. Сочтемся.

— Уж конечно.

— Знаешь… Вы были бы очень хороши в двух случаях — или при жесткой диктатуре, или в стране, настолько защищенной многовековыми демократическими традициями, что никакой ОМОН их расшатать не способен, — ну там Англия или Швеция. А в наших условиях… Бес его знает, куда вас повернет.

— Умный ты мужик, Виноградов. Даже слишком. Не горюй, если что — нас с тобой на соседних фонарях повесят. Что те, что эти. Бывай здоров.

— Счастливо. Еще раз спасибо, ребята!

— Маразм крепчал, и танки наши быстры! — Виноградов потянулся, поправил ремень подмышечной кобуры. — Тебе-то что со всего этого, Игорек?

— Ни фига себе! Весь город гудит по поводу вчерашнего беспредела в «Ориенте», чистопородный транспортник Виноградов там центрового изображает… Да у нас в инспекции телефоны раскалились! — Игорь Владимирович Телков, аккуратно причесанный, в чистенькой форме с академическим значком, нервно щелкнул зажигалкой. — Я ж теперь морскую милицию курирую. И тебя, обалдуя, тоже, между прочим.

— Так мы, ваше благородие, потому к вам со всем нашим уважением… Подойдет жене? — И Виноградов достал из «дипломата» элегантную коробочку.

— «Черная магия»? Сколько?

— Для вас — госцена.

— Так не бывает. — Телков достал деньги, рассчитался. — Спасибо. Понимаешь…

— Понимаю, сам такой.

— Да я не об этом. Был бы кто другой на твоем месте… А ведь для меня ты на всю жизнь — Первый Учитель. Полтора года, помнишь, — чего только не было!

— Не обижайся, но, видимо, хреново я тебя учил.

— Считаешь — сбежал с оперативной работы? Может, ты и прав, но, во-первых, — без штабов еще никто не обходился, здесь тоже, поверь, не сахар, а во-вторых… В стране — бардак, зачем, во имя чего шкурой рисковать — за гроши притом? Именно теперь главная задача — выжить, сберечь себя, чтобы когда все утрясется…

— Слушай, а я удивлялся — почему тебя милиционеры Гаденышем тогда прозвали…

— Пошел ты! — побагровел было Телков, но сдержался. — Ладно, после второго инфаркта меня вспомнишь. Семью только твою жалко — ты ж Таньку с двумя детьми нищими на сторублевую пенсию оставишь: машины нет, дачи нет. Одно пальто кожаное и понтов на миллион.

— Всего доброго.

— Постой! Тебя же не просто так вызывали. Напишешь объяснительную по вчерашнему, мне отдашь. И не выдрючивайся, ради Бога! Грамотно напишешь — смогу замять… Последний раз.

— Хорошо. Ты извини меня — нервы.

— Ладно, проехали. И еще. Сегодня к шести надо подойти к начальнику кадров, Петрову, в двадцать шестой кабинет. Будут решать вопрос о