Как бы то ни было, вскоре после его воцарения отношения с Францией настолько испортились, что Блез-Адрие де Шале, не собиравшийся воевать за это ничтожество – Карла II, – решил оставить Испанию.

– Вы поедете в Рим, дорогая, у нас там живут родственники. А я поступлю на службу к дожу Венеции.

– Неужели вы хотите со мной разлучиться? Дорогой… вы разлюбили?

– Только потому, что люблю вас больше жизни, я и не собираюсь продолжать эту нелепую жизнь при дворе, недостойную моего имени. Я был и остаюсь солдатом, Мария-Анна. Так я и должен жить. Мне невыносимо теперешнее праздное существование. Езжайте в Рим, я присоединюсь к вам позже, обещаю.

Супруги, покинув Испанию, отбыли в Италию. Пока Мария-Анна добиралась до Рима, ее супруг направился в Венецию. Увы, ему не суждено было туда доехать. Подхватив скоротечную лихорадку, возлюбленный супруг Марии-Анны скончался раньше, чем увидел звонницу собора Святого Марка.

* * *

Тем временем в Риме молодая вдова вовсе не прозябала в одиночестве. Ее кузен, кардинал д`Эстре, и кардинал Бульонский взяли ее под свое покровительство и поселили в монастыре, неподалеку от Ватикана. И не для того, чтобы она стала монахиней, а намереваясь обеспечить Марии-Анне относительное уединение, комфортное и в то же время светское, столь удобное для благородных женщин, оставшихся в одиночестве, но не желавших полностью вычеркнуть себя из жизни. В монастыре Санта-Мария-ин-Портико госпожа де Шале принимала у себя сливки римского общества, а также многих высокопоставленных священников.

Одним из первых к ней пришел выразить соболезнование Портокарреро, недавно назначенный на должность кардинала, чьи чувства к красивой вдове ничуть не изменились. Он считал, что не к лицу такой прекрасной и наделенной блестящим умом даме вести столь плачевную жизнь в тихом римском монастыре.

– Она просто создана для великосветского общества! – заявил он как-то кардиналу д`Эстре, который разделял чувства коллеги по отношению к Марии-Анне. – Бесконечно жаль, что такая женщина заживо похоронила себя в монастыре.

– Но вам известны неписаные законы света, друг мой. Госпожа де Шале не сможет жить одна и избежать злых языков. Единственный шанс для нее оставить монастырь – это обрести подходящего мужа.

– Красота и очарование Марии-Анны способны завоевать достойнейшего из них! – с жаром воскликнул испанец.

Француз позволил себе улыбку.

– В наши дни красота и очарование без приличного состояния мало чего стоят. Верно, госпожа де Шале молода и прекрасна. У нее нет детей… но ведь и денег тоже нет! Нужно подыскать ей богатого супруга.

И тот нашелся без труда. Если бы не желчный характер, склонность к ревности, пожилой возраст (ему исполнилось пятьдесят пять), а также невзрачная внешность, то у князя Флавиано Орсини, герцога Браччано, имелись бы все необходимые качества, чтобы стать образцовым супругом. Он был вдов, не имел детей, у него в роду была представительница дома Лудовизи, и главное, он был баснословно богат как золотом и драгоценностями, так и землями.

Для двух дипломатов было детской игрой завлечь Орсини в монастырь Санта-Мария, представить его прелестной вдове, а затем уверить в том, что он безумно влюблен. Куда труднее оказалось убедить Марию-Анну. В глубине сердца вдовы продолжал жить образ дорогого супруга, и если она и не собиралась вечно хранить ему верность, то, по крайней мере, надеялась обрести друга более приятного. Но и здесь ловкость кардиналов сотворила чудо. Ей умело намекнули, что, став княгиней Орсини, она сможет спокойно вернуться во Францию, что для госпожи де Шале было бы невозможно. Кроме того, в лице своего знатного супруга она обеспечила бы королю Франции нового верноподданного, живущего в Риме, а еще она могла… чего только она не добилась бы, с ее-то умом, имея такое серьезное подспорье, как знаменитая римская фамилия, известная во всем Средиземноморье, да еще и огромное состояние!

Как бы то ни было, нашим ловкачам удалось выиграть партию, и в феврале 1675 года Мария-Анна стала княгиней Орсини и герцогиней Браччано. Она немедленно открыла салон в древнем, величественном и оригинальном дворце Орсини, воздвигнутом на руинах театра Марцелла близ берега Тибра. Удалось ей это как нельзя лучше: вскоре все, кто обладал именем, положением, богатством или сколько-нибудь пользовался известностью в Вечном городе, стремились засвидетельствовать почтение новоявленной княгине. Салон ее сделался не только местом встреч художников и писателей, настоящей обителью искусств, но и политическим центром тоже, где обсуждались все значимые события в жизни Европы. Давняя мечта Марии-Анны начала обретать плоть. Она не управляла государством, однако царила над толпой влиятельных людей, которые заправляли делами во многих странах. Делала она это с таким успехом, что эхо ее деяний докатилось до Франции, и сам король стал проявлять благосклонное внимание к Флавиано Орсини.

Разумеется, за этим прекрасным фасадом скрывалось много неприятного. Хозяйство велось кое-как. Флавиано устраивал сцены, порой смешные, а порой просто отвратительные, и пришел момент, когда Мария-Анна заявила, что не может дольше выносить тяжелый нрав супруга. Она заговорила о разводе. Портокарреро этому воспротивился.

– Лучше всего поможет сгладить острые углы, свойственные любому супружеству, короткая разлука, – предложил он. – Поезжайте в Париж. Давненько вас не лицезрели в столице, и там, бьюсь об заклад, вас ждет неслыханный успех, который заставит вас забыть о семейных ссорах. За это время супруг ваш тоже успокоится.

Совет был хорош, и Анна-Мария после прохладного прощания с мужем, который все еще сердился, в сопровождении целой толпы челяди направилась в страну, которую не видела столько лет. Она испытывала глубочайшую радость, слегка опьяняющую. Сколько раз, как в Мадриде, так и в Риме, ей вспоминались прекрасные дни, проведенные в Париже, где все было полно молодости, блеска и веселого безумства. К радости, правда, примешивалась тревога. Кем будет она в глазах величайшего из монархов мира? Раскаявшейся бунтаркой или знатной гостьей?

Но вскоре ее сомнения развеялись. В Версале вдове бедняги Шале был оказан не просто почетный, а великолепный прием. Король был любезен и проявлял к ней особенное внимание. Несомненно, дурные воспоминания полностью изгладились из его памяти.

В Версале, блеск и роскошь которого ее ослепили, княгиня Орсини имела счастье встретить – а надо сказать, та сильно изменилась – свою давнюю подругу. Во времена, когда она посещала салоны «Болота», госпожа де Шале часто навещала поэта Скаррона – жалкое, некрасивое существо, зато одаренное одним из самых блистательных умов. В то время Скаррон был женат на прелестной смуглянке знатного происхождения и наделенной такой грацией и серьезностью, что ее прозвали Прекрасной Индеанкой (потому что она родилась на Малых Антильских островах[22]), но которую в действительности звали Франсуазой д`Обинье. Итак, в Версале Мария-Анна увиделась с госпожой Скаррон, превратившейся в маркизу де Ментенон и, как поговаривали, тайной супругой короля.