– Ей лучше быть в курсе дела.

– Хорошо, конечно. Я хотел бы переговорить с вами, Евгений Егорович по поводу сына, – он снова кинул взгляд на Катю, – если вы не заняты, конечно.

Кате присутствовать при разговоре совсем не хотелось. И пришла она к Северову, собственно, для того чтобы отказаться от защиты Аматуни. Но общение с родственниками клиента входило в ее обязанности, и, по крайней мере, пока она ведет это дело, придется остаться. Что ж, послушаем, что он скажет.

Давид, немного освоившись, прошел и сел за стол напротив Катерины.

– У Вас какие-то вопросы касательно следствия? —обратился к нему Северов. – Или просьба? Наверное, хотите ходатайствовать об освобождении сына под залог?

– Нет-нет. Не хочу. – Старший Аматуни был серьезно настроен проучить сына.

– Тогда, о чем будет разговор?

– Евгений Егорович, я поговорил с сыном… Может, все-таки ошибка какая? Он утверждает, что не виновен.

Северов поджал губы:

– Давид Ваграмович, экспертиза показала…

– Да-да, я знаю, он был сильно пьян. Но понимаете, он потерян, растерян и ничего не помнит.

Северов замялся.

– Мы, конечно, можем провести повторный осмотр автомобиля и места происшествия. Но, думаю, это нам ничего не даст…

– Ладно, – перебил Аматуни, – пусть все идет, как идет. Посмотрим, что будет дальше. Если мой сын признает вину, то я поверю, что это он… О семье погибшего я позабочусь.

Давид встал и направился к двери.

– Давид Ваграмович, – окликнул Северов, – завтра вашего сына увезут в следственный изолятор до суда. Так что, соберите все необходимые вещи и передайте через дежурного, у него же возьмите список разрешенных вещей.

Давид молча кивнул и, понуро опустив голову, вышел из кабинета.

Странное семейство эти Аматуни, размышляла Катя, глядя вслед выходящему из кабинета Давиду. Сынок не подарок, да и папа ведет себя странно. Что у них за отношения?

У девушки осталось двоякое впечатление от знакомства с отцом ее подзащитного. С одной стороны, старший Аматуни производил впечатление человека благородного, уравновешенного и, что самое удивительное, незаносчивого. А ей всегда казалось, что «почти олигархи», по определению, должны вести себя как-то иначе. С другой стороны, так обойтись со своим сыном…

Впрочем, какая ей разница? Она ведь решила оставить это дело. И сейчас, кажется, самое время поговорить об этом с Северовым. Но она сидела и молчала, что-то мешало ей начать разговор. Отказываться от первого дела было неловко, будто струсила или не справилась, и объяснять причину отказа совсем не хотелось.

Евгений Егорович сидел, помалкивал и чему-то улыбался в усы, судя по всему, он тоже был под впечатлением от разговора с Давидом Аматуни.

– Ну что, видела? Вот так-то! – Северов довольно откинулся на спинку кресла. – И у зажравшихся сынков бывают нормальные отцы.

Катя пожала плечами, она была не согласна.

– Вы считаете это нормальный отец? – возразила Катерина. – Честно говоря, я не понимаю, как можно бросить сына в беде? У него есть деньги, связи, он мог бы вмиг его вытащить, но не стал. Хотя бы толкового адвоката нанял.

– А ты не толковая, что ли? Еще какая толковая! – подбодрил Евгений Егорович.

– Да, но опыта не имею. Как он доверил такому адвокату, как я, защиту своего сына?

Северов пожал плечами:

– Видимо, Аматуни старший честный человек и не хочет выгораживать убийцу.

Катя хмыкнула. Вот папа был готов на все ради нее! Даже Костика не раз вызволял из неприятностей. В этот миг Кате вдруг стало немного не по себе. Как не повезло парню, натворил непоправимых дел по глупости, да еще родной отец от него отвернулся. И если смотреть на него, просто, как на незнакомого ей человека, то становится жаль его. Он действительно потерян и не верит в то, что совершил. Конечно, он в принципе негодяй и виновен однозначно, но он не специально, и наверняка здорово раскаивается, просто строптивый характер не позволяет просить о пощаде.

Но она тоже поступает неправильно. Она просто должна делать свое дело, а не вспоминать старые обиды. Это неправильно!

Совесть вдруг взяла верх. Катя решила не отступать и сделать все возможное, чтобы разобраться в этом деле. Ведь то, что он не помнит ничего, может значить, все что угодно…

Пожалуй, стоит еще раз изучить все детали происшествия.

– Дядя Женя, а правда можно сделать повторную экспертизу автомобиля? И еще было бы неплохо провести следственный эксперимент…

– Кать, ты серьезно?

– Вполне. Или это противоречит правилам ведения следствия? – она слегка смутилась, может, она говорит что-то не то?

– Нет, почему? Нисколько не противоречит. Просто, имеет ли это смысл?

– Думаю, мы обязаны сделать все, что в наших силах.

– Хорошо, как скажешь. Как адвокат, ты имеешь право потребовать от следствия проведения любых действий с целью уточнения фактов и деталей происшествия. Действуй. Пиши соответствующие ходатайства, прошения и приступай. А я помогу.

– Спасибо, дядь Жень, – заулыбалась Катя, а в голове мелькнула мысль, не пожалеть бы потом, ведь она решила защищать врага.

***

Катя сидела у себя в кабинете, уткнувшись в документы, лежащие перед ней, но совершенно не понимала, что читает. Что она может сделать в данной ситуации? Как помочь обвиняемому? Пока в голову ничего не приходило.

Тут в кабинет постучали.

– Войдите, – крикнула Катерина и посмотрела на дверь.

На пороге появилась высокая, красивая блондинка с очаровательной улыбкой, но увидев перед собой молодую девушку, фактически, свою ровесницу, удивленно спросила:

– Вы адвокат Тимофея Аматуни?

– Да, здравствуйте.

– Добрый день, – девушка бесцеремонно прошла в кабинет и села напротив Кати, потом покопалась в сумке и вдруг кинула на стол пухлый конверт. – Вот. Делай, что хочешь, но ты должна освободить Тимофея.

– А вы кто, простите? – обалдела Катя от такого выпада.

– Я невеста Тимофея, Каролина Ступина, дочь банкира Ивана Ступина. Не слышали? "Ступи Банк".

Катя отрицательно покачала головой, а потом присмотрелась к девице и вдруг вспомнила ее.

– Скажите, а вы были в тот вечер с Аматуни в клубе?

– Да.

– И ушли вместе?

– Ну да, почти. Только меня в машине не было, если вы об этом.

– Да-да, – Катя припомнила, эта девушка не присутствовала на месте преступления, и ее даже не опрашивали, поскольку все и без того было очевидным, но все-таки решила задать несколько вопросов: – А в какой момент вы расстались?