– Да как образуется, если у вас, дьяволов, плавучий магáзин под боком!

Якут насупился.

– Не! – сообщил он. – Кучумов, он только чуть-чуть пьющий. Потом мы – охрана! До посёлка под печать никого не пустим.

Он воинственно похлопал по ружьецу.

– И на том спасибо, – скупо порадовалась Фёдоровна. – Как хоть зовут-то вас, охранителей?

Старший осклабился дружелюбно.

– Я – Микитка, он – Кирилка. Вторую навигацию ходим. Ты на нас надейся.

– Ну разве что. – Фёдоровна с сомнением оглядела сторожевое воинство.

Через полчаса катерная команда выбралась из кубрика. Все трое оживлённые, деятельные.

– Поезд отправляется! Первая остановка – полярная станция «Сокол». Расстояние 110 километров, – объявил Гена, словно заправский диспетчер. Всего полчаса назад едва волочивший ноги, теперь он аж в ладоши в нетерпении пристукивал. Капитанская фуражка на голове оказалась перевёрнута козырьком назад.

Спарка – сцепленные катер с баржей «под бортом» – отвалила от пирса.

Июль – разгар арктической навигации. Отовсюду доносится гул приветственных гудков. Порыкивают мелкие катерки, бегемотами ревут пароходы. На Якутск прошёл рейсовый теплоход «40 лет ВЛКСМ», – из громкоговорителя над рекой загромыхала мелодия: «Две девчонки танцуют, танцуют на палубе». Важно пропыхтел земснаряд «Яна» – снимать с мели очередного бедолагу. Самоходки, буксиры с плотами. Среди прочих судов тужился, загребая против течения, и гружёный «Ястребок».

Начиналось новое путешествие – через дельту могучей Лены в Оленёкский залив моря Лаптевых, где на краю земли вцепился в смёрзшиеся скалы самый северный посёлок Советского Союза – таинственный Ыстаннах-Хочо.

Кучумов меж тем подошёл к Бероеву.

– Рафик! Можно – Кучум, – представился он. Нацеленный взгляд его, куда бы он ни поворачивался, будто стрелка компаса, возвращался к одному и тому же месту на палубе – где загорала Виталина. Под вожделеющим мужским взглядом Виталина чуть изогнулась, приняла томную позу.

– Твоя? – напрямую спросил Кучум.

– К мужу едет, – ответил Олег.

Кучум отчего-то обрадовался.

– Тадысь ладно. Тадысь сладимся. По всему видать – хо-одкая тёлка!

– Ты б остыл! Она на «Соколе» выходит, – напомнил Бероев.

– Так это когда ещё! Да и потом мало ли что…

Пританцовывающей походкой он отправился к Виталине, подсел. Зашептал. До Бероева донеслось женское хмыканье, обрывки слов: «Как попросишь, а то и колбаской по Малой Спасской…» Следом долетел шепоток Кучумова:

– Рафик меня зовут. А по правде – Рифат. Что значит «благодетель». Кто со мной подружится, ни в чём отказу не будет.

– Зато у меня с отказом не заржавеет, – отвечала Виталина.

– Понимаю. Красота особого подхода требует, – согласился Кучум – с намёком.

– Ну-ну. Поглядим на ваши подходы.

Завязался оживлённый, игривый разговор. Для Виталины, как уже знал Бероев, – привычное кокетство. Но для Кучума девичьи слова были полны намёками и сладостными обещаниями.

Слово за слово – Виталина опять вошла в роль обольстительницы и то и дело постреливала глазками в собеседника, а поверх него – в Бероева: слышит ли?

Бероев делал вид, что не слышит, и раздосадованная его равнодушием Виталина мурлыкала что-то, чем дальше, тем завлекательнее, всё более горяча ухажёра.

Меж тем установилось пекло.

Олег разделся до плавок, вынес кинооборудование и карабин на палубу и принялся с ними возиться. Сначала перепроверил аппаратуру. Затем принялся за любимое дело – полная разборка-сборка оружия.

Рафик, припав к девичьему ушку, азартно нашёптывал. Виталина, выставив локоток, удерживала нетерпеливого, норовившего притиснуться поближе казаха.

– Бероев! – окликнула она. – Рафик предлагает ночное купание на пляже. Уверяет, что на всю жизнь память. Как тебе, слабо в студёную воду при свете полярной луны?

– Слабо! – подтвердил Бероев.

– Ну и лопух! – Раздосадованная Виталина поднялась, выдернула полотенчико из-под Кучума. Отмахнулась от горячего шёпота. – Ладно, ладно! Сказала же: к вечеру поглядим на ваше поведение!

Проходя мимо увлечённого работой Олега, фыркнула и скрылась в каюте.

Рафик вернулся к Бероеву.

– Вот ведь коза игривая! Аж зубы сводит. Видно, что вся сочится. А всё-таки для порядка хорохорится.

Бероев нахмурился – пошлости он не терпел.

Меж тем Кучум, решивший, что оператор ему не соперник, принялся не стесняясь делиться планами.

– Только бы к вечеру на бережок затащить. Там уломаю. А после на баржу, в каюту! – Он аж зажмурился в предвкушении.

– А охрана? – Олег показал на якутов.

– Зверьё-то при чём? Ещё не хватало в кубрик их пускать. По тюфяку к борту кину. Там и жить будут.

Прежде чем скрыться, ещё раз скосился на каюту, где мелькнул силуэт Виталины.

Мучился и Толян. Этот на красавицу-девку не замахивался. Даже не поглядывал. Он рубил сук по себе. Измаявшийся без женщин, на свой лад обхаживал посудомойку. Не отбила охоты даже тряпка, которой огрели его поутру.

Фёдоровна, похоже, привычная к подобным незатейливым приставаниям, отшивала ухажёра без нервов. Просто время от времени показывала мокрую тряпку.

Незаметно подступил удивительной красоты закат. Белое солнце в золотую каёмочку, и без того низкое, потихоньку, будто примеряясь, сползало с небесной голубизны в воду.

Всё вокруг – реку, горы, тундру – залило золотом.

Суровые, нависающие скалы из вечной мерзлоты