И если я поначалу удивилась, не совсем понимая, кто уже успел укусить нашу шефиню. Это прозвище ей дала, если что, не я. А ее родная дочь, которая и являлась истинной хозяйкой «моего» кресла. То шагнувший в приемную через буквально пару минут после нее и заслоняющий своей мощной фигурой заграничный вредитель, сразу же ввел меня в понимание ситуации.

Альфа-самец сверкнул в мою сторону насмешливой ухмылкой, плавно, что было странно для его комплекции, скрылся за дверьми директорского кабинета.

И только когда за ним захлопнулась дверь, я смогла, съежившись в кресле, тяжело выдохнуть.

Угрюмо подставила под подбородок сцепленные в замок руки, мрачно понимая: с приходом самца, оказывается, даже толком и не дышала.

Господи, и что со мной происходит? Помутнение мозгов?

Никогда еще мужчина меня не вводил в такой ступор, как этот мистер Бьорн. Никогда от вида мужчины у меня не подрагивали руки, а дыхание не перехватывало.

Не было такого, и точка!

А вот с этим красавчиком появилось.

Почему?

Может, я заболела?

Тряхнула головой и поправила съехавшие на нос очки, прогоняя мысли об иностранном самце, отчего несколько прядей выбились из хвоста. Устало выдохнула, сдувая прядь со лба, едва не подпрыгивая от громкого стука, донесшегося из кабинета.

Что это они там делают?

Но следом донесшийся до моего слуха громкий возмущенный возглас Лизаветы сразу навел на определенные мысли.

Не знаю, какой черт дернул меня подслушивать, ибо никогда такой болезнью не страдала, затаила дыхание, пытаясь услышать их разговор. И через несколько секунд с неудовольствием поняла: звукоизоляция директорского кабинета была на высшем уровне.

Но плохим слухом я тоже не страдала.

Слов почти не было слышно, но из обрывков долетающих до меня фраз я смогла разобрать только то, что что-то пропало. И это «что-то» очень и очень важное.

Хм, может быть, документы какие затерялись?

Еще с минуту погрев ушки и ничего больше толкового не услышав, поправила воротничок блузки, сокрушенно покачала головой.

Все, хватит. Не моего ума это дело. В конце концов, не за подслушивание мне платят деньги.

Вздохнув, попыталась вникнуть в рабочие моменты.

Получилось так себе.

А от их словесной перепалки к обеду у меня уже болела и шла кругом голова. Да еще и графики с отчетностями никак не хотели вбиваться в компьютер.

Чтоб им пусто было.

Оторвав глаза от просмотра папки с бухгалтерскими документами, помассировала ноющие виски и, поставив компьютер в режим админа, потянулась, разминая затекшее тело.

Забурчавший желудок недвусмысленно намекал на то, что его хозяйке пора бы уже перекусить.

С сомнением покосившись на плотно закрытую дверь, недолго думая связалась по внутренней связи и, не обращая внимания на раздавшийся из динамика раздраженный рык директрисы, сухим ровным голосом предупредила о том, что отлучусь.

Котикова не слишком довольным голосом дала свое «великое» разрешение отбыть на обед, но перед этим приказала принести еще четыре чашки кофе.

И я уже сама действительно начинала бояться, что матушку Иларии от количества выпиваемого ею бодрящего, не слишком полезного напитка, скоро хватит удар.

Но это уже не мое дело. Каждый сам в ответе за свою жизнь.

Это была моя жизненная позиция.

Ну а что?

Хотите курить? Да пожалуйста. Только потом не жалуйтесь на одышку, астму и тому подобные «приятные» вещи.

Алкоголь? Нет проблем. Как у нас говорят в Столице: На здоровье!

И подумаешь, что после крепких напитков со временем печень может помахать вам ручкой. А зависимость ― сказать: «Привет!»

Тот же принцип и с кофеином. Налет на зубах от большего количества кофе ― это самое меньшее, что может быть от злоупотребления пахучим, бодрящим напитком.

Сама же я не курила. И дело было даже не в предстоящих проблемах со здоровьем. Просто я искренне не понимала: зачем тратить деньги на воздух? Алкоголь не любила и пила его редко. И только слабый. Тут было еще проще. Мне не нравился горький привкус, присутствующий даже в слабоалкогольных напитках. А кофе ― да, сознаюсь, пила. Но не более двух-трех чашек в день.

Я не спортсменка и не ратую за здоровый образ жизни.

Просто так сложилось.

Сходив в комнату для приема пищи и выпив несколько питьевых йогуртов, припасенных на черный день, вернулась обратно. Внутренне радуясь, что директорская дверь распахнута настежь, а сама Лизавета и альфа-самец куда-то свинтили.

Скатертью дорожка.

Но почему-то где-то глубоко в душе, настолько глубоко, что я даже не обратила на это внимания, теплилась маленькая надежда, что с этим мужчиной я виделась не в последний раз.

* * *

Бернар

Главный безопасник «Котофф» — Даринов Ростислав оказался, на мой субъективный взгляд, толковым мужиком. Мы довольно спокойно обсудили сложившуюся ситуацию. Приняли совместное решение не пускать информацию о пропаже фуры элиток на всеобщее обозрение сотрудников, оставили это дело для более узкого круга.

Дело о пропаже элитных запчастей попахивало, мягко сказать, дурно.

Никаких известий со стороны извозчика, некого Толкачева Василия Витальевича двадцати девяти лет от роду, не поступало. Его телефон был вне зоны сети.

С близкими водитель фуры, после ее пропажи с наших радаров, не связывался. Карточками не рассчитывался. Словно был человек и испарился. Вместе с элитками. И только это уже навевало нехорошие мысли.

Даринков отчитался об отправке запросов на изъятие записей со всех доступных по предполагаемому маршруту камер видео-наблюдений и даже получил одну копию записи с камеры на заправочной станции. Последнее место, где видели водителя живым, как и саму машину.

Я два раза просмотрел запись и так ничего занимательного и нужного не увидел. Камера наблюдения, установленная на той самой заправке, показывала: водитель благополучно заправился и, спокойно усевшись за руль, уехал в закат.

Меня эта неопределенность, мягко говоря, раздражала и злила, а мой зверь рвался с цепи, и только многолетний опыт и практика сдерживали оборот.

Глубоко вздохнув, успокаивая и себя и зверя, поблагодарил безопасника и, взглянув на время, предвкушающе ухмыльнулся.

Пора было наведаться к Котиковой, а заодно еще раз проведать блондинку Лену.

От оскала на лице, который мельком увидел в отражении зеркальных панелей лифта, даже самому стало не по себе.

И снова занимательный риторический вопрос. С каких пор я неравнодушен к блондинкам?